Друзья, за последние сутки было много обсуждений прошедшей пресс-конференции адвоката экс-мэра Александра Серова – Валерия Толмачёва. Предлагаю для более объективного обсуждения расшифровку этой встречи адвоката с журналистами. Поскольку мой диктофон находился на столе рядом с защитником интересов Серова, замечу, что некоторые вопросы журналистов было трудно разобрать при расшифровке, а потому я такие вопросы записала кратко, но по смыслу. Впрочем, полагаю, любознательный читатель больше интересуется ответами. Так что – приятного чтения.
       ===
       Валерий Толмачёв:
       - Мне по этому делу уже ничего не интересно… Меня пригласили, сказали, что будет пресс-конференция.
      
       - А кто пригласил?
      
       - Мне позвонил по телефону Денис Кучменко.
      
       Денис:
      
       - У меня есть вопросы, на которые ответы решил я получить от адвоката Серова, в связи с заявлениями в различных источниках… И мы благополучно собрали СМИ, я думаю, что вам это тоже интересно пообщаться и узнать что-то, о чем вы, может быть, раньше и не знали. Пожалуйста, вопросы…
      
       - Вы считаете, что на вашу профессиональную репутацию влияют последние заявления?
      
       - Полагаю, что да. Но это личная оценка. Почему? Потому что вот я беру, допустим, сообщение от 21 числа – сообщение информационного агентства «Телеинформ»: город Иркутск, 21 февраля 11 года, опубликовано на сайте у них, и написано: «Сергей Левченко сообщил, что адвокат Валерий Толмачёв больше не представляет интересы Александра Серова». Об этом сообщили уже несколько раз подряд, начиная с 7 февраля. А я подчеркну, что 15 февраля я встречался с Александром Васильевичем в СИЗО-1 города Иркутска и спросил его по ситуации, что уже на тот момент, со ссылкой на господина Левченко, звучало то, что я не адвокат Серова. Я спросил его: «Я адвокат или нет?» На что Серов мне сказал: «Я же не писал заявления о том, что вы – не мой адвокат». Подчеркну, как я стал его адвокатом. У меня есть соглашение – официальный документ, который называется «Об оказании юридической помощи гражданину по уголовному делу по части 4 статьи 290 Уголовного кодекса Российской Федерации»… В соглашении две подписи – Серов и адвокат Толмачёв. Это раз. Но, кроме того, что у нас есть соглашение, которое содержит в себе принципы оплаты, взаимодействия и так далее между доверителем Серовым и поверенным Толмачёвым, кроме того, после того, как мы подписали это соглашение, Серов пишет заявление следователю: «Прошу допустить в качестве моего защитника адвоката Толмачёва». Следователи, рассматривая это заявление, могут его удовлетворить. На сегодняшний день иных заявлений о том, что Серов отказался от меня, о том, что Серов просит допустить в качестве защитника еще кого-то, нет. Просто нет.
       Вчера я был в Иркутске на заседании областного суда по моей жалобе… Здесь же в «Телеинформе» сообщается, что рассмотрена жалоба адвоката Серова. Это так, но фамилия моя подписана - Толмачёв. Но почему-то фамилия вдруг стала Дорохин. И там произошло, ну, для меня несколько странное событие: то есть впервые за мою практику, в кассационной инстанции сейчас никого не привозят, есть экран с Серовым, появился еще один адвокат, который зашел только на этот процесс, только в эту кассационную инстанцию, его фамилия Дорохин, он из Иркутска, он зашел и мы вместе с ним… В коридоре я его спрашиваю: «У нас какое будет взаимодействие? Конфликт, спор или что-либо другое? Сотрудничество?» На что он сказал: «Мы делаем одно дело». Я так понимаю, что этот адвокат от Коммунистической партии Российской Федерации. Когда моя жалоба была судом оглашена, была выяснена позиция второго адвоката Дорохина, к этой жалобе, на что мой уважаемый коллега, я рад, сказал: «Я поддерживаю доводы моего коллеги». А какие были доводы? А доводы были интересные.
       Братский городской суд, когда арестовал Серова, в основу положил тот факт, что Серов является мэром города Братска. И Братский городской суд в своем определении об избрании меры пресечения для ареста пишет: «Серов занимает должность главы муниципального образования города Братска, мэра города Братска. Поскольку, несмотря на поданное им 3 февраля 11 года заявление об отставке, решение вынесено в соответствии с Уставом муниципального образования города Братска о досрочном прекращении полномочий мэра до настоящего времени Думой города Братска не принято». Я в своей кассационной жалобе пишу: «После окончания судебного заседания стало известно о том, что городская Дума приняла отставку мэра». И у меня все основания жалобы, что он уже не мэр, что он уже безработный, что он не может воздействовать на своих подчинённых как мэр, он не имеет доступа к доказательствам, потому что сидит заперт… И мой уважаемый коллега-адвокат поддерживает меня. У нас нет никаких разногласий 21 числа, вчера, в городе Иркутске. На что суд сказал: «Уважаемый адвокат Толмачёв, а у вас есть доказательства, что Дума приняла отставку?» На что я ответил: «Такого документа у меня нет», - и я прошу прокурора, моего уважаемого коллегу с другой стороны, сделать этот документ, потому что отсутствие такого документа мешает защите, мешает потому, что официально не принята его отставка, потому что у меня нет доказательств, что он не мэр.
       И здесь медвежья услуга: появляется заявление, согласно которому, заявление, подчеркиваю, датировано 14 февраля, оно выплыло в Интернете, сказано: «Я не считаю те заявления написанными добровольно, законно оформленными, поэтому оба эти заявления отзываю». Он написал это 14 февраля. По Интернету его изображение было подано, на меня воздействия никакого, всё нормально, и потом в конце фраза, которая заставила людей глубоко задуматься. Правды не докажешь тут, фраза весьма страстная, она повисла в воздухе, и, как всякая недосказанность, она может порождать любые кривотолки. На мой взгляд, в этой фразе нет такого, так скажем, эзотерического смысла. Затем 15 февраля я с ним встречаюсь, и он мне говорит: «Да, приходили ко мне представители, адвокаты другие, они предлагали помощь абсолютно бескорыстно, бесплатно. Валерий Валентинович, сможешь с ними работать?» Я ему: «Ну, это твой выбор: один адвокат, три, десять, пятнадцать и так далее»… Поэтому такие заявления несколько напрягают. В каком плане? Я сижу в иркутском областном суде, подходит пресс-секретарь, мы - два адвоката на один процесс, начинаем в коридоре знакомиться…
      
       - Госпожа Рычкова говорит, что вы со следствием работаете, подыгрываете ему…
      
       - Моя жена тоже возмущена и говорит, что даже в суд бы подала. На самом деле, оснований для подачи таких вот заявлений в суд нет. Я с восхищением слушаю Зюганова, я с восхищением слушаю Левченко. Допустим, берем пример: коммунальный барон. Это оскорбление? Барон – феодальный титул в средневековой Франции. Нет оскорбления! Хорошо. Допустим, берем, вот как Рычкова называет: адвокат какой? Да, он, наверное, казачок-то засланный. Казак – тюркское происхождение слова в Ставропольском крае. О чем она сказала? Понимаете, дело в том, что вот это искусство уже достаточно развито… Когда мы говорим намеками, эзоповым языком – в суде это не доказательство. То есть Левченко не сказал, что Валерий Валентинович, допустим, гермафродит, - тогда я мог бы подать на клевету: сделал экспертизу, половые признаки, всё. Здесь вот такая статистика.
       Давайте внимательней обратимся к заявлению Серова. Все его восприняли чуть ли не… Вот было ли у вас мнение, что там оказалось что-то не так или не было? Теперь вчитаемся в текст. Мне жена: «Там написано, что ты подсовывал бумаги». Я говорю: «Подожди. Где сказано, что подсовывал?» Давайте прочитаем, что здесь написано: «На всех следственных действиях присутствовал адвокат Толмачёв». Это здорово! Защита есть везде! Причём, подчеркну, что на обыск допускают адвоката по решению следователя: хочет – пускает, хочет – нет. Допустили. Все условия создали. Присутствовал. Дальше: «Адвокат Толмачёв давал мне на подпись различные документы». Это так. Я передавал ему… Что тут незаконного в передаче документов? Почтальон каждый день носит различные документы. Это раз. Дальше: «Когда передавал, обговаривали при это, что всё это необходимо для меня, для горожан, для моей семьи». Истинно так! Я говорю: «Смотрите, для ареста следователь в своем ходатайстве пишет, что основанием для ареста - занимаемая должность, что, используя эту должность, вы сможете воздействовать на ход следствия. Уберём её и всё! Уберем. Для чего вам, будучи в СИЗО, иметь высокий титул мэра города, как вы фактически это будете реализовывать?» Я говорю, собираетесь ли вы дальше участвовать в политической борьбе, что вы хотите? Что касается юридической составляющей, то убрать основу для ареста – это плюс. Мы с ним обсудили – он согласился: да, исчезнет основание, то, которое заложено в ходатайстве. До сих пор и при кассации суд пишет: вы не доказали, что он не мэр.
      
       - Вы этому заявлению можете дать оценку?
      
       - А зачем мне давать оценку? Ложь – не ложь? Я вам честно, по-русски говорю: на сегодняшний день утверждения Левченко о том, что я не адвокат Серова, не соответствуют действительности.
      
       - Сочувствуете ли вы Серову?
      
       - Дело в том, что я никому не сочувствую…
      
       - Следствие по Серову, чего оно добивается?
      
       - Я думаю, что оно добивается того, чтобы установить истину.
      
       - А она будет?
      
       - Обязательно будет. Но всем ли она понравится?
      
       - Признательные показания, они есть?
      
       - Я говорю вам о том, что отражено во всех судебных решениях, существующих на сегодняшний день: и в Братском городском суде, и в Иркутском областном суде, - на это я ссылался в своей жалобе кассационной, адвокат Дорохин все мои аргументы поддержал, там сказано: для чего Серову оказывать воздействие на свидетелей, угрожать и так далее, если он полностью себя изобличил в причастности к инкриминируемой ему вине? Я не говорю в вине. Он о вине не сказал. Между причастностью и виной есть разница, потому что вина – она в том числе содержит и интеллектуальную составляющую… Понимаете, 13-летний ребенок может кого-то убить, но он не виновен, но причастен. Не виновен, потому что не достиг возраста уголовной ответственности. Кто-то может быть невменяемым, кто-то может быть глупым, доверчивым, ещё каким-то…
       Прежде всего, существует следственная тактика, которую разрабатывает следователь. Я намерен участвовать во всех действиях, общаться с подсудимым. Будет ли он общаться со мной – разного рода… действия привели к тому… Не знаю, к чему…
      
       - … Что вы можете отказаться от него?
      
       - Я? По закону мне запрещено это. То есть он может от меня отказаться, я – не могу. Вот в чем разница.
      
       - Но ведь есть конфликт и даже недоверие. Как так можно работать…
      
       - Подождите, где вы увидели налицо конфликт и недоверие? С кем?
      
       - Ну, вот эти заявления…
      
       - Что?
      
       - Создается впечатление…
      
       - У вас создается неверное впечатление. Я считаю, что он выражает ко мне полное доверие, потому что когда я приезжаю в СИЗО и говорю: «Что это значит? Ты отказываешься от меня?» «Нет, не отказываюсь». Я тоже засомневался. Но он это развеял. Так иначе, зачем бы я поехал бы в Иркутск 21-го, туда доехать надо, назад, ведь это время, деньги, средства, всё…
      
       - Что вы планируете делать?
      
       - Планирую быть рядом с ним, осуществлять юридическую помощь: в даче советов со знанием права.
      
       - В чем причина такого неприязненного отношения к вам со стороны представителей КПРФ Братска?
      
       - Я не знаю. Могу пояснить следующее: я же был с самого начала. Я приехал как раз из Иркутска, мне позвонил Серов и говорит: «У меня открыта дверь»… Я сразу же пришёл, всё видел, присутствовал… После обыска и так далее мы поехали в следственный комитет, там были следственные действия, и мне звонки постоянно: «Это депутат Государственной думы Левченко». Я: «И что вы хотели?» «Хотел бы с вами встретиться». Я: «Хорошо». Мы проводим следственные действия, у меня выпала минута, я выхожу, сажусь в его (мне понравился) «Круизёр»: хороший водитель, кожаные кресла, я понимаю, что нужно с комфортом, - и спрашиваю: «Вы что от меня хотели?» «Хотим знать, как там Александр Васильевич Серов и какова его позиция». Я ему: «Адвокатская тайна». Он еще несколько раз пытался спросить меня, я ему: «Адвокатская тайна».
      
       - Давно ли вы знакомы с Александром Серовым?
      
       - Мы знакомы уже года три. Как я с ним познакомился? Александр Васильевич жил и живет до последнего времени на Муханова, в квартире, которую сейчас мы все знаем, и напротив его квартиры расположена автозаправочная станция. Александр Серов и другие жители города с того же подъезда, обратились ко мне с тем, чтобы подать иск против этой автозаправочной. Они принесли документы, я составил иск, присутствовал на суде, и это дело было успешно нами… проиграно. Это было первое наше дело.
       Второе дело. Александр Васильевич работал в компании, «Горстрой» называется, и ему не выплатили зарплату. Он был без работы, без денег, оплатить адвоката ему было не из чего. По старой памяти он звонит мне и говорит: «Надо подать заявление». Иск простой, несложный, поэтому из уважения к нему, все равно же с ним знакомы, я пишу иск, и этот иск он успешно выигрывает.
      
       - А чье это было предприятие?
      
       - Что-то связанное с сыном Виталия Борисовича Шубы, потому что… Ну, это не моё слово как бы, не обидная шутка, но называл его Полушубок…
      
       - Серов его называл так?
      
       - А я не помню даже.
      
       - Серов сейчас вам платит зарплату?
      
       - У адвокатов вообще нет зарплаты, есть гонорар. Гонорар – в переводе с латыни – «благодарность». О размере благодарности, о порядке ее оплаты и получения – это адвокатская тайна.
      
       - Какой может быть благодарность?
      
       - Благодарность – в меру своих возможностей. Не будет подследственный платить – напишу заявление, попрошу за счет государства оплатить, из федерального бюджета.
      
       - Вот шумиха, которая поднялась в Братске, Иркутске, да и по России вокруг этого дела, есть какое-то личное отношение Серова к этому делу? И второй вопрос в продолжение первого: это может как-то повлиять на ход дела?..
      
       - Не знаю, но хочу напомнить сидящим тут гражданам: вот есть глава в Уголовном кодексе, глава 31, называется «Преступления против правосудия». Просто освежу вашу память и просто назову названия некоторых статей. И это будет ответом на ваши вопросы. Статья 294 – Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования. Она звучит так, часть вторая: вмешательство в какой-либо форме в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание, в целях воспрепятствования всестороннего, полного и объективного расследования дела наказывается уголовной ответственностью.
      
       - К кому это можно? Фамилии?
      
       - Я говорю: «Воспрепятствование». Вот хоть кто: журналист, члены «Единой России», вице-премьер, председатель ООН - кто угодно, если кто-то захочет воспрепятствовать функциям правосудия, то это статья 294. Затем статья 299 Уголовного кодекса звучит так: «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности». То есть представьте себе: если гражданин Серов невиновен и все это знают, но начинают его привлекать. Тогда это значит, что все, кто это делает, попадают под эту статью. Следующая статья «Незаконное задержание и заключение под стражу», статья 301. Если Серов незаконно содержится под стражей, то те лица, которые это сделали, попадают под эту статью. Статья 302 «Понуждение к даче показаний». Если кто-то пытался понудить его – это преступник, понимаете? Статья 303 «Фальсификация доказательств». Здесь спокойно говорят о том, что у нас следствие или кто угодно монтируют, подделывают и так далее. Если они это делают, то существует статья 303 «Фальсификация». И причем фальсификация о тяжких или особо тяжких преступлениях, а мы понимаем, что Серову инкриминируют особо тяжкое преступление, так вот, для тех, кто это делает, - от 3 до 7 лет. Затем статья 304 «Провокация взяток». Если у нас был провокатор взяток, то он так же преступник. Я пока не даю оценку, мы же не на суде присутствуем? Я просто говорю о том, насколько наш Уголовный кодекс богат нюансами, о том, что он пытается все-таки социальные явления описать. Я к тому, что, когда люди говорят о чем-то то-то, то-то и то-то, так вот это всё – сообщения о преступлении. Как адвокат, как защитник Серова, говорю, что на всех следственных действиях, которые проводились, какие либо преступления со стороны следователей, со стороны других лиц в отношении Серова не было. Если бы они были, я, как адвокат и защитник, тот час же обратился бы с заявлениями в соответствующие инстанции.
       Статья 305 «Вынесение заведомо неправосудного решения», то есть если судья написал бы, что необходимо арестовать, а основания нет, то это тоже статья. «Заведомо ложный донос» - статья 306. И последняя статья, которую я выделю, самая интересная для всех уважаемых вопрошающих граждан – статья 310 Уголовного кодекса звучит «Разглашение данных предварительного расследования». Как нам хочется, чтобы эти данные были разглашены! Но за нее уголовное наказание. Поэтому если кому-то кажется, что следователь косноязычен и не бойко отвечает на все вопросы, может быть, на него давит эта норма Уголовного кодекса. Потому как всё-таки он не журналист «Нью-Йорк Таймс», а следователь Следственного комитета. Хотя понятно желание знать всё и сразу.
      
       - Можно выяснить чисто процессуальный момент? В кино обычно показывают, что когда берут взяточника, его выпасли, взяли, и надо закрепить те улики, которые есть… Сделать смыв, зафиксировать… Это всё происходило?
      
       - Я понял. Итак, насчёт того, кто кого пас. Пасут коров. В данном случае речь, видимо, идёт о наружном наблюдении, проводящимся с применением специальных средств и так далее сотрудниками оперативно-розыскной деятельности, которые её осуществляют. Когда моему сыну было лет пять, я, не умея ни во что играть, пытался придумать ему игру «Час суда». И тогда я говорил: «Мой сын, теперь ты следователь, а я адвокат, попробуй что-то доказать… Что Чебурашка убил крокодила». И он говорил всегда: «Посмотрим видеозапись». То есть иных способов доказывать в пятилетнем возрасте он не мог придумать. Только подробная видеозапись от начала и до конца ему представлялась ему достаточно убедительной.
       Криминалистика как наука достаточно развита, и когда нам показывают, что в том или ином деле были проведены вот такие следственные действия, это не значит, что в другом деле они должны быть, так скажем, именно соответствующим образом сделаны. Я видел уголовные дела, где все доказательства вины основывались только на показаниях потерпевших и ничего больше. Потому что теория доказательств в уголовном праве, она исходит из гносеологии – науки о познании из философии – и здесь чётко сказано, в суде присяжных сразу выясняют: одного доказательства (два) может быть достаточно и триста вам может быть мало. Это зависит от вашей внутренней оценки. Почему тут интересен суд присяжных? Потому что та статья, которая инкриминируется Серову, она по подсудности относится к областному суду и может рассматриваться в составе судей присяжных заседателей. Таким образом, если Серов невиновен, а к этому я склоняюсь, потому что он говорит о причастности, но не говорит о своей вине… В чём проблемы, граждане Братска? Выслушаем версию следствия, посмотрим все имеющиеся доказательства, собранные по делу…
      
       - Вы можете сказать, фиксировались ли действия?
      
       - Какие?
      
       - Ну, смывы?
      
       - Итак, что такое смывы? Смыв – это рука, какая-то жидкость, то есть какой-то жидкостью смывают с рук. Там же нельзя порошок…
      
       - Имеется ввиду специальная краска… Это фиксируется? Чисто процессуальное закрепление имеется на месте происшествия?
      
       - Теперь я понял. На месте происшествия – нет. Почему? Потому что смыв с рук спиртосодержащего раствора с рук Серова производился в кабинете Следственного комитета марлевыми тампонами (10 штук), упакованными в соответствующим бумажный конверт, запечатанный в присутствии двух понятых с удостоверительной подписью следователя, двух понятых, адвоката и Серова. Когда фиксировали, они наблюдали и ставили подписи с осознанным и осмысленным взглядом.
      
       - То есть действия были произведены, а результаты можно озвучить вообще-то?
      
       - Какой результат? В пакете существуют десять марлевых тампонов с раствором спиртосодержащим. Чтобы узнать, что там было, необходимо провести соответствующую сложную химическую экспертизу. На сегодняшний день этих экспертиз нет, они проводятся…
      
       - А почему направо и налево говорят, что там что-то обнаружено?
      
       - А кто так говорит?
      
       - Представители Следственного комитета… Это клевета?
      
       - Почему клевета? Может быть, они обладают большими знаниями, чем я.
      
       - Всё-таки объясните, к чему причастен Серов?
      
       - Вы, наверное, не поняли. Статья 310 «Разглашение данных предварительного следствия».
      
       - Еще вопрос. Сейчас Серов подал заявление в Думу об отмене двух своих предыдущих заявлений, и Дума предложила их оспорить в суде…
      
       - чтобы посмотреть какие будут перспективы у этого дела, надо посмотреть, а какие основания у него могут быть? «Прошу отозвать»… в связи с чем?
      
       - Эмоциональным состоянием…
      
       - Эмоциональное состояние. Любой человек, которого берут из дома и в наручниках, - он испытывает стресс и шок. Ну, нормальный человек, не тот, который постоянно слушает шансон и готов провести жизнь на нарах. Понятно, что это его вывернуло, понятно, что он подавлен. Но подчеркну: его интеллект, воля и желание активно защищаться – они не пропали. Да, там все были вымотаны, мы долго ждали, хотелось спать, были измучены, но это не значит, что мы забыли, как нас зовут и сколько будет дважды два. Да, это был дискомфорт, но, тем не менее, базовые интеллектуальные возможности сохранялись.
      
       - Хорошо, но вот это заявление может помочь ему?
      
       - На мой личный взгляд, что нет, я опасаюсь, что оно уже помешало. В каком плане? Кассация рассматривала, я утверждал, что он не имеет места работы, второй адвокат меня поддерживает, и оказалось, что когда мы вышли, через полчаса нам сообщают… Странно…
      
       - Вы уверены в невиновности Серова?
      
       - Я всегда убежден в невиновности своего клиента. Я обязан делать это.
      
       - Психологи говорят, что какие-то реакции в такие моменты возникают, прежде всего, агрессия…
      
       - Как защитник, как адвокат, почитав такое заявление и видя, на мой взгляд, психотравмирующую ситуацию, я полагаю, на пользу или вред будет проведение глубокой психологической экспертизы, где будут поставлены вопросы относительно состояния психики и здоровья на всем протяжении: от момента задержания и посуточно…
      
       - А первое заявление в каком состоянии писалось?
      
       - Дело в том, что это заявление подано. Оно писалось при мне, в двух экземплярах. Зачем в двух? Один для штампика. Я уныло пришел в администрацию, прошел вахтера, поставил штампик и всё. И вначале была тишина. Ведь на самом деле, этот дом-2 появился в последнее время. У нас, я так заметил, может, это только мои ощущения, со слуха о смерти Серова каждый день выходят какие-то всё более острые информационные мэссиджи, которые приучают уже нас к тому, что какое-то кино будет интересное, то есть всё острее и острее. Мне неприятно было, когда моей жене звонят и говорят, что, у тебя мужа убили? Убили в Иркутске? И когда он нес какое-то дело по Серову? Неприятно. Тем более что я постоянно мотаюсь в Иркутск, жена мне тоже перезванивает: живой-неживой? Неприятно, что такие вещи обо мне читает сын и так далее. Но уподобляться этим людям и так же говорить – это много чести надо. На мой взгляд, как адвокат я должен помогать гражданину Серову, чтобы его участь была как можно лучше. И мы, когда обсуждаем, давать показания или не давать… Я Серову сразу сказал: «У вас по закону, по всем остальным моментам, есть три возможности: давать признательные показания, отрицать свою причастность либо молчать». Если вы не готовы определиться сказать А или Б, можно помолчать. Можно молчать всё следствие, можно молчать до приговора. Никто не обязывает человека говорить. Статья 51 Конституции «Никто не обязан свидетельствовать против себя и своих близких родственников». Я сказал ему такую вещь, в которой абсолютно убежден: написано пером – не вырубишь топором… Я ему сказал: «Как вот сейчас вы выберете путь, так потом сто раз его будете менять». Потому что у суда будет вариант. Например, он говорит: «Я признаю» и «Я не признаю», - суд будет выбирать из двух вариантов. Какой хочет, такой и выберет. На мой взгляд, высокая вероятность того, что суд выберет неблагоприятный вариант. Поэтому, как говорил Отто фон Бисмарк, любая политика хороша, кроме политики колебаний. То есть либо идешь одной линией, либо другой, не знаешь – помолчи. Мы это долго обсуждали, потому что от того, что сделаем сейчас, будет во многом зависеть исход всего дела. Если бы меня пригласили быть адвокатом этого дела сегодня, я бы сказал, а что мне там делать? Ведь то, что зафиксировано в первые дни, то и было.
      
       - Как долго будет идти следствие?
      
       - Я не экстрасенс, но посмотрим. Давайте так. Я разговариваю со следователем, и опять же у Серова есть выбор, как долго будет идти следствие. Например, Серова спрашивают, вы чувствуете, что вы психически здоровы и всё нормально? Если говорит что да, тогда не надо сложную психиатрическую экспертизу. Он говорит, что нет – тогда сложные вопросы, длительные исследования, затем говорят: вот запись, на ней голос ваш или не ваш? Говорит: «Мой голос, я его признаю» – всё нормально, нет – проводится сложная фоноскопическая экспертиза, и так до заседания суда. Поэтому расследование, здоровое или нездоровое состояние, оно зависит не только от следователей, но в том числе и от Серова, какие версии выдвинет и так далее. На мой взгляд, последнее заявление Серова делает невозможным отказ от полной судебно-психологической экспертизы.
      
       - Он сам его написал или его заставили?
      
       - Заявление датировано 14 февраля. Я общался с ним 15 февраля, мы обсуждаем с ним позиции по дела, а о заявлении – ни слова. Всё, что я могу вам сказать… У меня работа, а у вас – интерес. Интерес проходящий…
      
       - У нас тоже работа. Только с интересом. Мэру сообщается о том, что происходит в Братске, вся эта шумиха?.. Какое личное отношение у него ко всему этому.
      
       - Насколько я могу судить, отношение у него двоякое. Он считает, что если может помочь ему, то это плюс. Если не поможет… То я не знаю, поможет ли? Но насколько я понимаю, от него вообще не зависит эта шумиха. Ему дозировано поставляется информация о том, что Братск шумит… Здесь два интереса. И мой интерес – юридический, и у меня впервые в практике, когда политические организации находят силы и средства привлекать адвоката в уголовный процесс…
      
       - Сейчас обсуждают возможные сроки, которые могут дать Серову. Вы это можете комментировать?
      
       - Ну, конечно. Дело в том, что в гостях хорошо, а дома…есть Интернет, то есть любой желающий через Интернет может посмотреть судебную практику Верховного суда, посмотреть пленумы по делам о взятках… Если чисто теоретически сказать, сегодня ему инкриминируют часть 4 статьи 290. Даже в случае признания его виновным по этой статье, а статья подразумевает наказание от 7 до 12 лет, при назначении наказания на срок до 8 лет возможно условное наказание с испытательным сроком не более 5 лет. Очень многое зависит от самого Серова. Мы с ним много общаемся, но он мне ничего не говорит, но на сайте КПРФ я нахожу все эти сообщения… Это отвлекает от защиты…
       В отношении Рычковой – я уважаю её возраст. Я даже не знаю, что буду говорить, если доживу до её возраста… Что касается коммунистов. Лично я им не интересен.