Желающие поступить в палачи подвергались испытанию и учились мастерству у своих предшественников. На Руси и Сибири учение производилось на деревянной кобыле, на которой раскладывали изображение человеческой спины и плеч, сделанное из березовой коры. Удары  плетью клали крест-накрест и наблюдали, чтобы концы плети не касались тех мест, где должны быть голова и бока. Более сложную процедуру наказания палачи осваивали сразу же на практике. Орудием наказания были палки, розги, кнут, плети и клейма. До 1801 года  палачи производили и пытки подозреваемых в преступлениях.  С уничтожением 17 апреля 1863 года телесных наказаний прекратилось существование в России профессиональных палачей.

Аманатская, застенок, тюремный острог

Не успел возникнуть Иркутский острог, как там появилась тюрьма и палачи. Здесь, как и во многих других первых сибирских поселениях, уже в конце XVII века среди прочих строений находилась так называемая «аманатская». Несмотря на то, что содержались в ней не преступники, а заложники, с помощью которых принуждали инородцев платить ясак – «аманаты», по сути, это была та же тюрьма. Помимо  аманатской имелась в Иркутске и острожная подземная темница, о чём упоминается в описании города, составленного немецким ученым И.Г. Гмелином в 1735 году. Подтверждение этому находим и в Иркутской летописи за 1733 год, в которой говорится, что вице-губернатор Жолобов, отличившийся особенным лихоимством и взяточничеством, в ответ на обвинение его в этом дворянином Литвинцевым «приказал вести его в застенок, где бил его тростью своими руками и пытал немилостливо, и от тех побоев и пыток помянутый Литвинцев был в великой болезни и едва не умер».

Другое свидетельство, относящееся к первой половине XIX века, принадлежит иркутскому архиепископу Нилу, который сам видел тесные основания узилища сего и слышал рассказы старцев об ужасах истязаний, совершавшихся здесь. Нил передает также предание о том, что любопытные с колокольни Спасской церкви не только могли слышать вопли, исходящие из застенка, но даже и видеть терзания жертв, обречённых на пытку, так как застенок не имел кровли, а был увенчан зубцами. Следует заметить, что во второй половине XVII века тюрьма была вынесена на тогдашнюю окраину города, как свидетельствует план Иркутска 1768 года, деревянный вновь отстроенный тюремный острог находился недалеко от Ангары, примерно в месте современного пересечения ул. К. Маркса и бульвара Гагарина.

Иван Борадатый

Обряд классической казни с отсечением головы происходил в следующей последовательности. Иркутск, 1696 год. Служивые люди захватили бунтовщиков и конокрадов во главе с Петром Таншиным.  Казнили их перед домом воеводы на площади, куда стеклись со всего города толпы народа. Долго били в барабаны, в ожидании появления приговоренных к смерти. Палач Иван Борадатый, в длинной, китайского шёлка рубахе, с засученными до локтей рукавами прохаживался по помосту, легко играя огромным топором, устрашая толпу. Рядом с широкой плахой, где не однажды рубил Иван Борадатый буйные головы, стоял короб плетеный и смертная рогожа – последнее одеяние казненных.

Когда на помост вывели бунтовщиков, барабаны смолкли. Затем на помост вышел письменный голова, за ним священник с крестом и кадилом. Письменный голова развернул бумагу, свернутую в трубку и в полной тишине, нараспев зачитал указ: «Казнить всенародно главного зачинщика, вора, грабежника и бунтовщика с его разбойными сподвижниками. Воздать каждому по его воровским делам. Царского преступника Петрушку Таншина казнить смертной казнью через усечение головы, а его сообщников – бить кнутом и отсечь каждому правую руку, чтоб в разбойных делах были бессильны…»

Затем поп пел молитву, кадил приведенных на казнь едким дымом, совал каждому к губам медный крест, крестил несчастных и сходил с помоста. Вновь громко били барабаны и под их шум палач с подручными вершили свое кровавое дело.

Слово и дело

В Государственном архиве Иркутской области сохранились документы, из которых можно узнать о палачах, вершивших свое кровавое дело триста лет назад в городе Илимске. Этот город тогда считался столицей богатейшего хлеборобного края - знаменитой Илимской пашни - и имел отдельное воеводское управление с войском, таможней, судом и исполняющим наказание в виде заплечных дел мастеров.

Палач осуществлял расправу, а когда применялась пытка, то бил кнутом допрашиваемого, вздымал его на дыбу, рвал ноздри, клеймил раскалённым железом, отрезал уши и язык. Эти обязанности мог в отдельных случаях выполнять по приказанию воеводы любой казак, но заниматься таким нечистым делом, превратив его в специальность, охотников из казаков не находилось. Поэтому на должность заплечных дел мастера обычно подбирались преступники, надеявшиеся таким образом скостить срок своего наказания.

Палач был просто необходим, когда Петр I ввел в русское законодательство гнусную практику «государева слова и дела». Всего было три пункта, по которым принимались подобные заявления: 1) ежели кто за кем знает злое умышление на здоровье наше, императорского величества, 2) об измене, 3) о возмущении или бунте.

Несмотря на то, что в Илимске невозможно было умышлять на жизнь царя или с изменническими намерениями вступать в связь с иностранцами, в илимскую воеводскую канцелярию подавалось немало заявлений о «слове и деле». Спрос рождал предложение.

Всякий, сказавший «слово и дело», немедленно арестовывался, а вместе с ним и те, на которых давалось заявление. При расследовании к ним в обязательном порядке применялась пытка. Ложные заявления жестоко преследовались, и человеку грозило неминуемое и бесчеловечное наказание.

Первый илимский палач, о котором сохранились сведения, был Петр Шарапов, служивший заплечных дел мастером до своей смерти в 1714 году. Он получал в год 3 рубля денежного жалования, несколько пудов ржи, овса и полтора пуда соли. Его на четыре года сменил уголовник Иван Екимов сын Долгополова.

Затем в течение15 лет Илимск, видимо, обходился без специального палача. В делах за это время ни разу не встречается  документов о заплечных дел мастерах. Да и сама илимская воеводская канцелярия, составляя в 1738 году справку о палачах, указала, что ей неизвестно, кто был заплечных дел мастером с 1718 по 1735 год. Ссыльный Иван Ремезов просил в 1735 году выплатить ему деньги за исполнение своих обязанностей. Судя по прошению, направленному им воеводе, это палач испытывал крайнюю нужду и жаловался, что его труд никак не оплачивается.

Через два года на палаческую должность заступил ссыльный Алексей Стрелков. Он подал челобитную о выдаче ему жалования, но, получив деньги, скрылся из Илимска в неизвестном направлении. Другой ссыльный, Григорий Жемчугов, продержался в палаческой должности не больше года. В 1739 он был выслан в Иркутск по секретному делу. Вскоре поступило заявление ссыльного Ремши о зачислении его на освободившееся место. Но так как от иркутской провинциальной канцелярии на 1743 год не было получено разрешения на выдачу жалования заплечных дел мастеру, то Ремша просил зачислить его казаком.

После смерти Ремши заплечных дел мастером был назначен ссыльный Басаев, но опять без жалования. С него не брали подушные деньги. Это было платой палачу. Затем он получил положенный ему оклад. Служил Басаев в этой должности очень долго, в 1763 году он просил выдать ему жалование за октябрьскую треть. Палач этот был неграмотным, его ремесло не требовало умения читать и писать. С тех пор заплечных дел мастера в Илимске уже никогда не было. Еще одна средневековая фигура канула в вечность.

Несладкая жизнь

Государственная власть никогда не оставляла  своих верных слуг - палачей без внимания. Указом Сената 10 июня 1742 года было определено количество палачей для губернского города по два, для уездного – по одному. По указу 15 марта 1796 года палачей, отставленных от должности по старости или болезни, приказано было распределять на жительство в 60-ти верстном расстоянии от губернских городов для пропитания посильными трудами или отдавать на попечение родственников. Во всяком случае, палачи находились под надзором местного начальства. Жалование палачам выдавали из государственной казны из Разбойничьего приказа. По указу 1680 года по 4 рубля каждому, по указу 1742 года – по 9 рублей 95 копеек. Для наглядности укажем, что тогда за 2-4 рубля можно было купить хорошую лошадь, за 1-3 рубля рогатую скотину. Так что выходило, что деньги за такой кровавый и непрестижный труд платили не бог весть какие.  Поэтому в палачи шли неохотно.

Недостаток заплечных дел мастеров заставил министерство внутренних дел и юстиции войти в 1833 году в государственный совет с предложением «избирать в сию должность из осужденных решением уголовной палаты в ссылку в Сибирь и к наказанию плетьми, освобождая с тем вместе таковых от присужденного им телесного наказания».  Через три года потребовались дополнения: государственный совет постановил, что «если бы никто из них – т.е. упомянутых в положении 1833 года не изъявил желания быть заплечным мастером, то предоставить губернскому правлению назначать из присужденных к отдаче в арестантские роты по их на то согласии или вольнонаемных. В случае же отсутствия желающих, назначать в палачи насильно из преступников, но не более чем на 3 года».  Жалование вольнонаемным палачам в столицах назначили 300-400 рублей в год, в губернских городах 200-300 рублей. Преступникам же в этой должности отпускалось удвоенное количество положенных для арестантов кормовых денег с выдачей им одежды. Жить палачам приходилось при тюрьмах в отдельном от арестантов помещении.  Следует заметить,  что жизнь палача в России и Сибири была несладкой, жалование среднее, а условия можно сказать никакие.