Наркомания, безусловно, страшное явление, социальная болезнь, и бороться с ее распространением необходимо. Однако методы, которые применяются для этой борьбы, не только малоэффективны (наркотики по-прежнему продают), но и антигуманны, ведь в результате страдает множество невинных людей. Одной из таких жертв стала 73-летняя Зинаида Михайловна Сиротюк – мама Татьяны Борисовны.

- Здоровье мамы в последние три года постепенно ухудшалось. Она была удивительно терпеливым человеком и все недуги переносила на ногах, прихватывал ревматизм - двигалась через боль, камни из почек выходили – она терпела. Старая закалка! Но в декабре 2012-го я готовилась к аттестации (Татьяна Борисовна – музыкальный руководитель в детском саду – прим. автора), поэтому месяц почти не вставала из-за компьютера. И когда после перерыва я увидела состояние мамы, ужаснулась. Сказала ей: «Пойдем в больницу!», а она: «Они меня все равно не лечат! Сказали: не знаем, что с вами и делать». Назначили какой-то гормон, он ей не подошел. Было заметно, что она страдает от тяжелой болезни. Она никогда не была полной - нормального телосложения, и вдруг превратилась в скелетик с обвисшей желтой кожей… Я заподозрила, что это рак, но промолчала. Как я могла сказать 73-летней маме: «У тебя рак»? Ведь диагноза врачей не было…

Пытка диагностикой

- С февраля по июль (почти полгода!) я добивалась, чтобы маме сделали томографию. Семнадцатого июля томография (МСКТ) показала, что у нее метастазы в легких. При этом первичный очаг так и не выявили (в заключении говорится: «Множественные очаговые образования легких (mts). Объемное образование левой молочной железы. Двухсторонний гидроторакс. Увеличены лимфоузлы средостения и подмышечные лимфоузлы» - прим. автора). Маме дали направление для уточнения диагноза в Братский филиал Иркутского областного онкологического диспансера, который находится в Энергетике. В стационар маму не положили, предложили проходить обследования амбулаторно и по месту жительства. Сказали: «Ничего страшного, другие же ездят». Но одно дело – первичное обследование, и совсем другое – последняя стадия рака! Передвигаться ей было очень трудно, поэтому я отпрашивалась с работы, ехала в Энергетик, чтобы занять очередь, а потом звонила маме, чтобы она вызвала такси и приехала на прием. 

Три раза у нее брали пункцию из молочной железы, и каждый раз было заключение «неинформативно». А ведь эти процедуры очень болезненны! Мама уже боялась ехать на прием, боялась, что ей снова причинят боль! Я не выдержала и спросила врача, зачем они повторно берут пункции? Ведь известно, что опухоль доброкачественная, очаг не там. А он сказал: если бы вы ее вырезали раньше, мы бы не отвлекались и не тратили на это время, сами виноваты. Но дело в том, что за 4 года до этого, когда маме оперировали грыжу, онколог спросил, беспокоит ли ее уплотнение в груди. Не беспокоит? – пусть будет. Мы ведь идем за помощью к доктору, не куда-нибудь, а впоследствии нас же и упрекают за то, что мы выполнили рекомендацию врача!

Несколько раз маме делали пункции из подмышечных лимфоузлов. УЗИ брюшной полости опухоли не показало. Я просила сделать томографию брюшной полости, так как ФГДС и рентген желудка тоже не выявили очага заболевания. Маме же дали направление на колоноскопию! Её и молодые-то люди с трудом переносят, а тут измученная болезнью пожилая женщина! Мама отказалась от этого исследования. Впоследствии  результаты вскрытия показали, что у нее был рак поджелудочной железы.

Диагностика продолжалась больше месяца, маме становилось все хуже, и однажды я спросила врача: почему не назначается лечение? А он мне: «В её возрасте сердце не выдержит химиотерапию, возможно  только облегчение симптомов». «Так зачем же вы ее мучаете, проводя такие болезненные обследования?!» - поразилась я. «Так, ради престижа», - бросил он. Это было сказано таким равнодушным тоном, точно он сахар просил передать… 

За весь этот мучительный месяц, когда диагностические процедуры следовали одна за другой (примерно раз в 3-5 дней), медики «собрали» Зинаиде Михайловне целый «букет» заболеваний: гастрит, миома матки малых размеров, нарушения работы почек, признаки хронического панкреатита… Не нашли лишь одного – злокачественной опухоли, которая с каждым днем пожирала женщину изнутри…

- Третьего сентября маму выписали из диспансера с врачебной справкой от онколога «Общее состояние ближе к тяжелому… Диагноз: метастазы в легкие без первичного очага. 4 кл.гр. Сч прямой кишки? Фибролипома левой молочной железы. Лечение симптоматическое по месту жительства».

Это определение «по месту жительства» – отдельная грустная история. Зинаида Михайловна жила на улице Депутатской, а прикреплена была к поликлинике ГБ-5 (на ул. Рябикова). Это, конечно, не такое большое расстояние, как от Центрального округа до Энергетика, но для пожилого человека - немалое. Ее, в числе многих других пациентов, перевели из ГБ-1, «разделив нагрузку» между медучреждениями. Об интересах больных никто не позаботился.

«Что же вы хотите? У вас рак!»

- Я заметила, что у мамы увеличен живот – на фоне ее тогдашней худобы это было явно видно. Десятого сентября ей поставили диагноз «асцит», и терапевт Юлия Владимировна Пирогова направила ее в стационар ГБ-5 для откачки жидкости. На тот момент я уже была завсегдатаем интернет-форумов, посвященных онкологии, и знала, что тревожить рак, откачивая жидкость, нельзя – после этого человек через 1-2 недели умирает. К счастью, дежурный врач-кардиолог Алексей Петухов тоже об этом знал. Он очень хороший доктор, я не раз видела, как он провожал своих пациентов в нужный кабинет, чтобы они не ждали в очереди, выбивал для них направления. Но тут он меня потряс: «Зачем к нам-то пришли? У вас же рак!» - громко сказал он маме. «Нет у меня рака, у меня только метастазы!» - сказала она. Для нее «метастазы» были пустым, незнакомым словом. Уже наедине, без мамы, я спросила его, зачем человеку в возрасте и в таком состоянии здоровья доказывать диагноз, который даже не написан в карте? Он сказал: «Я не собираюсь обманывать больных». Обманывать не надо, но и убивать словом не стоит! Эндокринолог, когда мы обратились за консультацией, тоже начала разговор с фразы: «А что вы хотите? При вашем заболевании и на этой стадии будет всё хуже и хуже». Вот так милосердие врачей! К счастью, мама была глуховата, поэтому мне до последнего дня удавалось скрывать ее диагноз. Я просто не могла сказать ей правду, отнять последнюю надежду на хороший исход…

Неадекватное обезболивание

- Когда у мамы начались сильные боли, она стала принимать «Кеторол». Его можно пить только 5 дней, а она его очень долго и большими дозами принимала. Потом ей выписали «Трамадол» (опиоидный синтетический анальгетик, обладающий центральным действием и действием на спинной мозг). Сначала в виде таблеток – но ей было очень трудно глотать, и уже через 15 минут после приема открывалась страшная рвота, ее всю скручивало судорогой, сердце билось, как сумасшедшее! Я тогда не знала, что у «Трамадола» куча побочных эффектов и если он не подходит пациенту, его должны заменять другим препаратом. Потом, когда состояние мамы ухудшилось, терапевт заменила таблетки уколами – все того же «Трамадола», невзирая на побочные эффекты. Но кожа онкологических больных заметно уплотняется, и проколоть ее иглой шприца очень трудно. Кроме того, в месте укола кожа сразу же приобретала жуткий красно-фиолетовый цвет, и так - на все бедро. Приходилось подолгу массировать, прежде чем она приобретала сравнительно нормальный вид. И каково это – обманывать родного человека, говорить: «Мамочка, это новые уколы, хорошие, они снимут твою боль»?! А после укола держать, потому что ее бьют судороги,  обтирать тело мокрыми полотенцами, и это несколько раз в сутки ежедневно! И самое ужасное – этот препарат не снимал, а причинял боль!

Заложники Минздрава и Госнаркоконтроля

- Из всей нашей семьи в Братске оставались только мы с мамой. Когда ей стало совсем плохо, прилетела моя дочь из Звенигорода. Мы с ней спали ночью по 3 часа, поочередно дежурили у постели. Из последних сил улыбались маме, сдерживая слезы, пытались убедить ее, что все будет хорошо. Последние недели жили на успокоительных таблетках, в непрерывном страхе. И каждый раз ради визита к медикам мне приходилось оставлять дочь наедине с умирающей. Нам сказали: надо было сиделку нанять! Но где взять на это денег?  

Когда я в очередной раз со слезами умоляла терапевта выписать эффективное обезболивающее (на этой стадии помогают только наркотики), вдруг выяснилось, что для его назначения не хватало одной фразы в справке, с которой маму 3-го сентября выписали из онкодиспансера: «Нуждается в назначении адекватного обезболивания, возможно, наркотическими средствами»! Я узнала об этом только 11-го ноября! На следующий день помчалась в диспансер, получила новую справку с заветной фразой и перед самым окончанием приема без очереди ворвалась в кабинет терапевта. В тот же день к нам приехал дежурный врач. Тринадцатого звоню терапевту, и мне говорят, что помочь ничем не могут – назначением  наркотических препаратов с лета 2013 года занимается Минздрав области. В Иркутске было назначено всё то же лечение с кучей таблеток, а мама уже и воду-то пила из ложечки. Пятнадцатого ноября я была в кабинете заместителя главврача Людмилы Николаевны Брысовой, плакала, умоляла выписать маме подходящее лекарство, - в результате она тоже расплакалась, но сказала, что не может выписывать наркотики. Она при мне позвонила в область. Снова приехала бригада врачей, осмотрела маму. А потом перезвонила заведующая отделением Зоя Тихоновна Локтева и сказала, что ей приказали искать альтернативные препараты, положить маму в хоспис (это в Братске-то!), но ни в коем случае не назначать наркотик! В медучреждениях области перерасход наркотических средств, и в Минздраве ждут проверяющих из Госнаркоконтроля…

Между клятвой Гиппократа и Уголовным кодексом

- Мы звонили в «Скорую», обманывали медиков, скрывая диагноз, в расчете на то, что ей  поставят обезболивающий укол. Но и они не имели на это права – вот если бы у нас был на руках рецепт, они бы смогли помочь. Мне даже перевернуть ее, чтобы сменить белье, страшно было – от мамы остались одни косточки с сухожилиями… 

Я по совету кого-то из пациентов позвонила в приемную министра здравоохранения области Николая Корнилова. Мне ответила секретарь, сказала, что его нет, и посоветовала перезвонить по другому номеру. Меня несколько раз выслушивали и просили позвонить другому специалисту. В результате я даже не знаю, в какой должности работает сотрудник министерства, который сказал мне, что все вопросы решаются на месте! Я бегу к зав.отделением Зое Тихоновне Локтевой, передаю разговор и слышу: «Мне по телефону четко сказали: только попробуйте выписать наркотик!».

К прежним лекарствам маме добавили «Реланиум» (это средство входит в «Список-3» психотропных веществ ограниченного оборота), не объяснив даже, что получить лекарство можно не во всякой аптеке. Найдя, наконец, нужную, я узнала, что мамы нет в электронном перечне пациентов, а на бланке нужны еще печати заведующей и врачебной комиссии. Я позвонила зав.отделением, и мне предложили прийти в понедельник, так как врачебная комиссия уже не работает – пятница! А дома у меня лежала мама, для которой каждая минута была вечностью из-за непрекращающейся боли… Неужели же в поликлинике не знали порядок оформления? Или им попросту безразлично, сколько времени потратят родные пациентов на добычу необходимых лекарств? Это было 15 ноября. Семнадцатого мама умерла в страшных мучениях… А я ничем не смогла ей помочь…

На дворе - XXI век, а в больницы об этом не сообщили 

- В марте я посмотрела передачу «Свободное время» по Рен-ТВ, посвященную онкологическим больным. И оказалось, что с первого июля 2013 года действует приказ Минздрава РФ №1175-н, по которому назначить наркотическое обезболивающее вправе один врач! Без дополнительных согласований, печатей и подписей! И там же рассказали о специальных пластырях, которых хватает на 3 дня жизни без боли! Так почему же у нас царит такая дикость, почему не действует приказ Минздрава, почему не выписывают эти пластыри (в России пластырь «Дюрогезик» используется более пяти лет), почему смертельно больные люди вынуждены страдать? 

Полгода прошло, а мы с дочерью до сих пор не можем успокоиться. Нам по сей день снятся сны, так похожие на пережитой кошмар…Обращением в редакцию мы не хотим вызвать жалость к себе. Мы просто КРИЧИМ о том, что у онкобольных есть ПРАВА, а у Минздрава – ОБЯЗАННОСТИ перед пациентами. Бейте во все колокола, стучитесь в любые двери, чтобы помочь своим близким, если в ваш дом придет такая беда, как рак!

P.S. В феврале 2014 года во всех новостных лентах появилось сообщение о самоубийстве контр-адмирала Вячеслава Апанасенко. Его история практически повторяет ту, что рассказала нам Татьяна Борисовна – даже диагноз тот же. Жена больного контр-адмирала из-за бюрократических препон с огромным трудом доставала ему обезболивающие, и он, не получив лекарство вовремя, чтобы не видеть страдания родных и близких, выстрелил себе в голову из наградного пистолета. И эта смерть далеко не рядового гражданина России вынудила правительство обратить внимание на нечеловеческие муки онкобольных. Только изменится ли что-нибудь?

Паллиативная помощь -  мероприятия, облегчающие течение болезни или улучшающие жизнь больного и его близких, когда спе-цифического лечения опухоли нет (или оно невозможно). Например, назначение сильнодействующих обезболивающих на последних стадиях рака.