В Братске делают лапароскопические операции, в том числе и детям. Это не новость. А вот то, что объем таких операций в детской городской больнице собираются увеличивать – информация, пожалуй, новая. Заведующий хирургическим отделением Радион Михайлович Хакимов недавно вернулся из Санкт-Петербурга, с курсов по лапароскопии. О настоящем и будущем детской хирургии в Братске – наш разговор.

- Как дочь врача-хирурга, помню, что раньше система повышения квалификации медиков была отстроена четко – отец регулярно ездил на так называемые специализации, причем по всей стране. Как сейчас с этим обстоит дело?

- Система действует. Но в советское время мы могли выбрать любое учебное учреждение по повышению квалификации, и те наши доктора, которые давно работают, в принципе, везде побывали. Сейчас изменилась картина. Обучение проходит каждые пять лет, это правило, но теперь всегда – только в иркутской медакадемии постдипломного образования. Учеба в других учебных заведениях за пределами области бюджетом не оплачивается. Можно съездить поучиться, но либо за деньги спонсоров, либо за свои.

- То есть Ваше обучение нынешнее прошло как раз по этой схеме? А в каком институте?

- В Северо-Западном государственном медицинском университете Санкт-Петербурга, который занимается повышением квалификации врачей со стажем, есть тематические усовершенствования. Учился по направлению «детская лапароскопия», три недели. Это платный курс. Не будь спонсорских денег, отучиться было бы нереально. Дорога, проживание – это все дорого. Общежитие предоставляется, но спонсор моей поездки был так любезен, что согласился оплатить гостиницу, совсем рядом с клиникой, очень удобно. У меня была возможность полностью погрузиться в обучение, не отвлекаясь на бытовые вопросы. За последние годы я – единственный из отделения, кто учился так далеко и в учреждении такого уровня.

- Вы институт сами выбирали?

- Да, цикл обучения и клинику мы определили сами. У них самый богатый опыт в России по лапароскопии для детей. Щебеньков Михаил Валентинович, профессор, заведующий кафедрой университета, который вел эти курсы, первым в мире выполнил грыжесечение ребенку лапароскопическим методом.

- А почему как предмет обучения была выбрана именно лапароскопия?

- Такие оперативные вмешательства в Иркутске давно и широко делаются, мы отстали. Ведь что такое лапароскопия? Это метод, по которому операции на внутренних органах проводят через небольшие отверстия специальными инструментами под контролем видеокамеры. Современные лапароскопы оснащены цифровыми матрицами и обеспечивают изображение высокой четкости, как в микроскопе. Спектр хирургических вмешательств, выполняемых лапароскопическим доступом, очень широк. А для детской хирургии очень важны малая травматичность операции и быстрое восстановление после нее, отсутствие болезненных ощущений, послеоперационных рубцов. Это щадящий метод, и, значит, самый нужный для детей. Для примера. Недавно оперировал ребенка по поводу спаечной болезни. Утром прооперировал, вечером иду посмотреть – а девочки нет на месте. Вижу - в уголке с другими детьми играет… Хотя объем вмешательства в ее операции был большой. Если бы открытым способом делали, она у нас как минимум еще сутки в реанимации бы лежала. Лапароскопия - прогрессивная методика. Вот, смотрите (показывает на экране фрагмент операции). Это грыжесечение. Мало того, операция выполняется с одной стороны, есть возможность диагностировать грыжу с другой, а она еще клинически не проявилась. Сразу решаем проблему и там. Все, ребенок здоров. Три маленьких отверстия по 5 мм. Рубцов практически не будет видно.

- Кажется, что это невозможно - такие тонкие вещи делать. Ювелирная работа! К тому же действия тут опосредованные, инструменты не в руках находятся, да еще микроскопические…

- Да, это сложно, особенно в детских операциях. Навыки нужно иметь, опыт. Но преимущества лапароскопии для детей очевидны.

- Особенно если ребенок совсем маленький….

- Есть некоторые виды операций, при которых сам доступ к органу более травматичен, чем основное оперативное вмешательство. Таких детей мы отправляем в Иркутск, в центр хирургии и реанимации новорожденных, там широко применяются лапароскопические операции, есть специальные инструменты, оптика. Или в областную больницу. А когда ребенок нетранспортабельный, все экстренные операции мы делаем здесь, при консультативном участии иркутян. Организована система видеоконференций, по электронной почте снимки можно отправить для консультаций. Транспортировка ребенка, особенно новорожденного - это очень сложная тема, учитывая наши расстояния, нерегулярные авиаперелеты.

- Но метод лапароскопии требует серьезного оснащения.

- Оборудование у нас имеется. Есть проблемы с инструментарием, с шовным материалом. Инструменты портятся – очень агрессивные методы дезинфекции. Шовный материал – а он особенный, естественно, заканчивается. Из-за этого сейчас приостановили лапароскопические операции по грыжесечению. Все заявки сделали через областной бюджет, ждем. Имеющийся базовый набор позволяет нам делать 1-2 лапароскопические из 5-6 операций в день. Получим все необходимое – будем объем лапароскопических операций увеличивать.

- Вы довольны курсом обучения?

- Были теоретические занятия, но больше всего меня интересовала практическая часть. Мы участвовали в операциях, ассистировали, а это большая школа, когда своими руками все делаешь. Нужно знать очень много деталей, тонкостей, мелочей. А мелочей в хирургии не бывает… В клинике университета открытых операций гораздо меньше, чем лапароскопических, они лидеры в этой области. Обучение было очень интенсивное.

- Сколько операций Вы уже сделали после приезда и каких?

- Нужно по журналу посмотреть. Так, считаем… 20 операций. Это грыжесечение, крипторхизм, спаечная непроходимость, аппендэктомия. То есть самые распространенные.

- Есть еще потребность в обучении? Вашем или других хирургов?

- Потребность в обучении есть всегда. В собственном соку нельзя вариться. Это все врачи знают, нужно смотреть, как и что делают в других клиниках те, кто стоит во главе хирургического прогресса. Читать мало, у старших смотреть – мало, необходимо ездить. Сейчас два наших врача учатся в Иркутске по общему усовершенствованию. А специализированное обучение сейчас требуется, например, по хирургии новорожденных. Недоношенных, с экстремально низкой массой тела. У них есть проблема – открытый артериальный проток. Оперировать нужно экстренно, на месте, таких детей мы в Иркутск отправить не можем. Надо решать, как выполнять операции на месте. И проблема тут даже не в финансировании обучения. Есть у нас постоянный спонсор, который помогает решать больничные проблемы – с поездками на учебу персонала, с ремонтом, с техникой. Так что, надеюсь, и в дальнейшем с обучением нам помогут. Основная головная боль моя как руководителя отделения – кого учить. Молодых-то нет совсем. Двое всего. Один начал работать, год-два – и можно отправлять на курсы. А второй… Очень перспективный хирург. Но собирается уезжать из города. Отправлять учиться надо молодых, которые опыт уже имеют, но еще хронической усталости нет, работоспособных. Чтобы это обучение работало на будущее братской хирургии. Я и сам бы не поехал, кого-нибудь направил. Но никого не нашлось, к сожалению.

- Сейчас, насколько я знаю, уровень зарплаты врачей поднимают. Подъемные дают молодым специалистам, кому- то даже квартиры… И все равно в хирурги не идут. Почему?

- У нас есть дефицит кадров в банках? Нет. А дефицит чиновников? Не хочу обижать банковских и государственных служащих, но уровень ответственности и уровень интенсивности работы, психологической и физической нагрузки хирургов очень отличается. Вот и все. Дело не в зарплате. Медицинские институты готовят большое количество выпускников. Не называю их специалистами, потому что нужно еще опыт наработать, интернатуру пройти… Где они все? Уходят в частные медицинские учреждения. В фармацевтические компании, в компании по продаже медоборудования, в диагностику. Туда, где нет такой ответственности, как в хирургии. У нашего поколения были другие мотивации в выборе профессии и в работе. Сделать больше, лучше. Но мы не вечные. Что будет дальше - не знаю. По области детских хирургов – около сотни. У нас работает 6 человек. В 2008 году было 13. А работы меньше не стало…

- И что делать?

- Работать. Что остается? На сколько нас хватит. Будут молодые – будем учить. А если их нет … Как мы можем привлечь? Даже в Европе врачи уезжают за большим и лучшим. Но у нас эта проблема ужасная просто. И в Иркутске не хватает врачей – некому дежурить.

- Радион Михайлович, а Вы сами не пожалели, что в хирурги пошли?

- Ощущение от профессии такое… Полосами. Редко когда все идет гладко. Если обычным людям свойственно забывать плохое, то у хирургов – наоборот. Дольше всего помнятся именно неудачи, с ними живешь, анализируешь, как надо было бы сделать… Можно тысячу людей спасти, а одна ушедшая жизнь всю эту тысячу перевесит. Если все прошло замечательно, в эйфории никто из нас не ходит – каждый день все начинается сначала… У всех хирургов есть, конечно, какая-то психологическая корочка, оболочка, защита. Может, поэтому мы кому-то кажемся необщительными, даже черствыми. Просто этот барьер между врачом и пациентом необходим, чтобы не лить слезы, а делать свою работу.

- А есть какая-то специфика заболеваемости у детей Братска?

- Мне трудно говорить – я не владею статистикой. Но субъективно могу сказать, что операций по опухолям стало больше. Может быть, потому, что улучшилась диагностика. Причем опухоли разные – головной мозг, кости, брюшная полость…

- Что-то мы с Вами грустно разговор заканчиваем, какая-то безнадежная картина складывается…

- Картина реальная. Объективность – важнейшее условие работы в медицине. По безнадежности я бы поспорил... Все-таки, что мы имеем? Врачи - мало, но есть. Оборудование - понемногу, но покупается. Детей - мы оперируем, лечим. И результаты неплохие. А надежда на лучшее всегда остается.