Лет семь назад группа ветеранов КБЖБ выступила с инициативой о присвоении Гоголицыну звания почетный гражданин Братска. Инициатива не прошла. Один из членов комиссии, решавшей этот вопрос, оказался против: ничего, мол, хорошего Гоголицын не сделал для города. Выступавший, видимо один из тех, о ком Гоголицын отзывался нелестно Тем более что для Братска он и в самом деле ничего хорошего не сделал. ОН ЕГО ПРОСТО ПОСТРОИЛ.
«СЕРЬЕЗНЫЙ» ДРУГ ГЕННАДИЯ МИХАСЕНКО

На причале Братского яхт-клуба как никогда людно. Осенний ветер полощет флаги стоящих на рейде яхт. Вот-вот раздастся команда, вздуются паруса – и крейсерские яхты рванутся с места.

Бывший управляющий комбината «Братскжелезобетон» и яхтсмен Алексей Владимирович Гоголицын давно уже не ходит под парусом – в мае как-никак ему исполнилось семьдесят пять, но пропустить начало осенней регатыне может. С утра консультирует, как да чего. Прошло большепятидесяти лет, как он впервые ступил на этот берег…

ВСЕ В ПРОШЛОМ

Гоголицын заметил: художественные пристрастия человека с годами меняются. Есть, конечно, что-то вечное, незыблемое, как витрувианский человек, или храм Покрова на Нерли, архитектурой которого Гоголицын был поражен еще в студенчестве. Но в те годы вряд ли бы его удивила картина «Все в прошлом» малоизвестного художника Максимова, близкого к передвижникам. Сюжет таков: бывшая помещица в задумчивости сидит возле какого-то деревенского дома со своей старой служанкой, а на заднем плане разваливается помещичий дом с колонами. Эта картина стала ему понятна лишь совсем недавно.

Все лето он жил на даче, периодически наезжая в яхт-клуб, где около двадцати лет назад построил себе столярную мастерскую. Ковырялся в земле, по инерции что-то мастерил и то и дело ловил себя на мысли, что в его жизни наступает новый рубеж. Примерно так же он чувствовал себя в тот день, когда выходил на пенсию, но тогда было понимание, что окончилась бурная трудовая жизнь, на смену которой идет полуленивое, но все же деятельное существование. Он точно знал, чем будет заниматься, и все последующие девятнадцать лет стругал и пилил в своей мастерской, обеспечивая нужды братских художников в рамах для картин. На этот же раз, предчувствуя перемены, он не видел перспектив. Чем он дальше займется? Что будет делать? Спрос на рамы непонятным образом сошел к нулю. Да и силы уже были не те. Около двух лет назад он начал писать мемуары, дошел в воспоминаниях до восьмилетнего возраста и остановился. Всю жизнь он считал, что у него врожденное косноязычие, которое, однако, не мешало ему успешно руководить восьмитысячным коллективом, но он даже и не подозревал, что и пишет так же, как говорит. Спасибо, Генри помог…

Генри — так по-свойски он звал писателя и своего лучшего друга Геннадия Михасенко, вместе с которым летом 1960 года начал работать на комбинате «Братскжелезобетон». Оба только что закончили вузы: Михасенко – НИСИ (Новосибирский инженерно-строительный институт), он – КИСИ (Куйбышевский). Оба работали мастерами.

Словно предчувствуя будущие муки своего не очень разговорчивого друга, Михасенко незадолго до смерти написал странную документальную повесть «Мой серьезный друг в несерьезных обстоятельствах», способную заменить какую-то часть гоголицынских мемуаров. И все бы ничего, но уж слишком странное примечание оставил Михасенко на своей рукописи: «Гоголицыным А. В. и Д. Н. (без права издания). Подпись и дата: 12 сентября 2002 года». Умер же Михасенко в 1994 году.

МИЛЫЙ ХРЫЧ

Если верить примечанию, то и спустя шесть лет после смерти Михасенко был жив. Да и сегодня, наверняка. По крайней мере, голос его звучит так, как будто он только что отобедал с Гоголицыным на даче в Зябе и стал вспоминать свои морские похождения.

Товарищ Гоголицын!
Уважаемый Алексей Владимирович!
Дорогой Леша!
Милый Хрыч!

Так начинался первый вариант повести, не имевший, по всей видимости, пометки «без права издания», поскольку сам Михасенко и попытался ее издать в газете «Красное знамя». Историю этой публикации он описывает во втором варианте повести: «Эта главка – единственная изо всего материала, которую рискнула опубликовать Братская городская газета «Красное знамя»… Даже за эту невинную публикацию Юрий Антонович Подскочин, опытный редактор, получил по телефону незамедлительный и суровый выговор из горкома партии от секретаря по идеологии: мол, как это так, Гоголицын – известный в городе человек, на хорошем счету у властей, при демонстрациях стоит на трибуне и делает народу ручкой, и вдруг ему публично-панибратски заявляют «хрыч», куда же это годится?

Пришлось выкручиваться бедному редактору. Довод, что это пишет не случайный человек о случайном человеке, а писатель о своем близком друге, не прозвучал убедительно. И лишь напоминание о том, как просто обращались друг к другу Ленин и Горький, возымело действие. Однако от новых глав Юрий Антонович опасливо отмахнулся: иди-ка ты, мол, писатель, подальше со своими штучками… Эта же публикация, кстати, вызвала живейший интерес и поддержку у общественности КБЖБ и у яхт-клубовской братии, в частности. Они были рады, что об их шефе и создателе яхты № 14, которую и спустя 15 лет после спуска на воду не может обогнать никакая другая…

Честолюбиво проектируются и строятся новыми членами клуба новые парусники, но и Гоголицын не дремлет, а по мелочам, потихоньку совершенствует свое детище, постоянно выходя победителем ежегодных осенних многодневных гонок, куда, конечно же, входит и несравненный «ночной полет», как по-Антуан-де-Сент-Экзюпериевски называет Гоголицын ночную часть гонок, свой излюбленный этап, когда сгинуть – дважды два и ни по какой ракете никакая помощь не поспеет…

И вот об этом-то своем до мозга костей человеке напечатана целая страница, да еще и с уклоном в их яхт-клубовскую стихию. И как тут было не порадоваться за начальника-друга. И более всего соратников поразило-обрадовало именно это простецки-сердечное обращение «хрыч», за которое редактор получил выговор. Они бы и сами не прочь обратиться к шефу с этим словцом, но не позволяла производственная субординация, да и простой человеческий пиетет, а теперь, как бы получив официальное разрешение, тут и там запорхал «хрыч»…

ПОХОД НА ТАЙМЫР

«Морская соль» в крови Гоголицина. Родился в Ленинграде, рос на Волге, с детства вместе с отцом строил лодки и яхты. Он и сейчас, под старость, считает себя человеком морским, и, когда не в настроении, ворчит, как старый боцман:

— Россия, как бы мы не гордились выходами к морям, держава сугубо сухопутная. И не столько географически, сколько в своем менталитете. В Братске всего один яхтклуб, да и тот давно брошен на самовыживание, в то время как в Европе, на каждом захудалом озерце, есть свой флот…

Официально Братский яхт-клуб открылся в 1967 году, но Гоголицын и его друзья, среди которых был и Михасенко, осваивать акваторию Братского моря начали гораздо раньше. В 1964 году Гоголицын, тогда технолог КБЖБ, вместе с друзьями за три месяца построил первую в городе яхту, названную «Нерви» в честь итальянского инженера Пьера Луиджи Нерви, изобретателя армоцемента, на основе которого и была построена яхта. На железный каркас натянули четыре слоя мелкоячеистой сетки и заполнили ее цементом. Средняя толщина стенок не превышала восемь-десять миллиметров. «Беленькая и невесомая, она покачивалась в травянистой бухте, как перышко, — писал Михасенко. – Не верилось, что эта изящная штучка – железобетонная».

— Не кустарщина какая-нибудь – от заводской не отличишь, — и сегодня с гордостью за свои яхты говорит Гоголицин. – Сделали выдвижной шверт, чтобы не выйти в дрейф, и по мелководью идти…

Со временем выяснились минусы железобетонной лодки – ее хрупкость (в днище то и дело появлялись пробоины), но это не помешало Гоголицыну и его команде (Геннадий Михасенко, Николай Третьяков, Владимир Желтышев и Виктор Касьян) в 1971 году совершить на яхте, к тому времени переименованной сначала в «01», а затем в «Братчанку», поход по Ангаре и Енисею до Таймыра.

— К походу готовились почти год, — вспоминает Алексей Владимирович, — что взять, что не взять. Изучали маршрут – где можно пройти, где нет, и казалось, знали всё о предстоящем пути. Но «неожиданной» оказалась даже хорошо известная нам Ангара. Ангара считается самой чистой рекой Сибири. Но при впадении в Енисей она мелкая, мутная и теплая. Дело в том, что в нижнем течении река бежит по равнинной местности с глинистыми почвами. Долго можно было наблюдать воды Ангары, не смешивающиеся с Енисеем, более холодным и чистым. Даже вернулись назад, чтобы понаблюдать еще раз это явление…

— Крупных городов на нашем пути не было. Но в одном месте, при впадении Курейки в Енисей, посреди тайги вдруг вырос белокаменный дворец с колоннами. Что за чушь? Подошли ближе – оказался, огромный павильон в месте, где когда-то стоял дом ссыльного Сталина. Все стены исписаны. И слава Сталину. И по матушке его же…

Этот поход обстоятельно был описан в газете «Красное знамя», но Михасенко остался недоволен публикацией. В нее почему-то не вошли наиболее интересные с его точки зрения «места». К примеру, о том, как Гоголицын и Третьяков встретились с нечистой силой. «Между Игаркой и Дудинкой жилья почти нет по берегам, но много старых заброшенных деревень… Под вечер, когда впереди показались очередные черные строения, Алексей, вглядываясь в бинокль, произнес:

— Самое место для нечистой силы!
— Но? – обрадовался Третьяков. – Может, проверим?
— Пошли!

Причалили… Смельчаки наши взяли ружья и натощак, словно собираясь добыть на ужин не чисто сильной свежатинки, вскарабкались на обрывчик и исчезли… Не прошло и получаса, как сверху вдруг раздались панические крики, с обрывчика скатились оба исследователя и, размахивая руками, кинулись к яхте.

- Все на борту? Отваливаем! К чертовой бабушке! Гиблое место! – орал капитан и сам же отпихнулся. – Пускайте мотор! Что сидите? Думаете – шутим?— Нет, ты посмотри, Николай, они не верят! Мы-то хотели понарошку, — взбудоражено оправдывался Гоголицын, — а они-то по правде!
— Кто они?— Упыри! Тут стойбище упырей!»
Алексей Владимирович сегодня с улыбкой вспоминает события тех далеких дней. Не верит он ни в черта, ни в дьявола, но тогда их здорово что-то напугало в одном из домов. Как позже выяснилось, собака, спасавшаяся от мошки. Повесть, конечно, документальная, но Михасенко, по мнению Гоголицына, все же немножко приукрасил события. Впрочем, последовавший за «упырями» шторм вполне соответствовал действительности…

До конечной точки похода – поселка Диксон – дойти не удалось. По пути «Братчанка» встретила лоцманское судно, и его капитан сообщил, что подступы к Диксону забиты льдом. «Капитан принял решение – возвращаться, — пишет Михасенко. – Так подсказывало ему нутро и здравый рассудок. Мини-цель достигнута – вышли, считай, в Карское море, а макси — упырь не дает».
Морская тематика, «благодаря» Гоголицыну, войдет не только в документальную повесть, но и в художественные произведения Михасенко. Яхт-клуб, который был создан по инициативе Гоголицына и президентом которого он был в течение десяти лет, к примеру, упоминается в повести «Ау, Завьялова», вышедшей уже после смерти писателя. Все персонажи повести имеют прототипы и носят их настоящие имена. Все, кроме Гоголицина.

— Знал, что влетит от меня. Ругать буду, — говорит Алексей Владимирович о закадычном друге. –И все равно писал про меня всякие небылицы. Некоторые не совсем приятные события, происходившие с ним в жизни, нередко приписывал мне. К примеру, свой способ прятать водку от жены — второе дно у кровати на даче. Для удобрения теплицы на даче все помои из дома Генри возил в бидоне. Тоже мне приписал.Это, конечно, простительно, поскольку произведение художественное, но для знающего человека все понятно и видно, и надо мной иногда посмеивались…

Впрочем, мелкие «шалости» со стороны писателя смотрятся вполне безобидно на фоне таких строк: «Как-то в частном разговоре со мной Володя Желтышев, перебравшийся на строительство Богучанской ГЭС, признался о Гоголицыне: «С ним я поеду, поплыву, полечу, пойду и поползу куда угодно с закрытыми глазами». А вскоре и Алексей сказал о Желтышеве почти такие же слова. То есть полнейшее взаимное доверие. Это стиль жизни гоголицынской компании, если так можно назвать тот круг друзей, в котором преимущественно вращается «хрыч».

КАПИТАН КОМБИНАТА

В своей рукописи Михасенко заявляет, что не его это дело писать о Гоголицыне как о руководителе и, тем не менее, о лидерском характере своего друга говорит не раз. «У Гоголицына Диксон, видимо, начался с восклицания: «Эх, хорошо бы»!..Но это был сигнал к действию. А действовать Гоголицын умеет и любит, умеет расправляться с частицей «бы», переводя сослагательное наклонение в изъявительное. У него между «сказано» и «сделано» оптимальный временной разрыв…

Я не раз видел, как он страдает и мучается, когда запланированное или обещанное по каким-либо причинам, независимым от него, оттягивается или откладывается, или, не дай Бог, срывается вообще. Вот где шеф рвет и мечет, объявляя бойкот чуть ли не всему человечеству. Зато сколько плохо скрываемой, а то и вовсе не скрываемой гордости и восторга — однимсловом, счастья – выказывает он, когда дело проходит без сучка и задоринки. Точность и обязательность – поистине фирменное клеймо гоголицынского характера».

Комбинат «Братскжелезобетон»до середины 90-х годов состоял из десяти заводов, в том числе трех кирпичных. Все промышленные и гражданские объекты Братска, Усть-Илимска и Железногорска были построены с применением материалов и конструкций КБЖБ. В 1974 году Гоголицын возглавил комбинат. О своем назначении он так рассказывает:

— Братскгэсстрой тогда возглавлял А. Н. Семенов. Вызвал он как-то меня к себе и спрашивает: кто, на твой взгляд, способен возглавить КБЖБ. Я откровенно ответил: Виталий Семенович Коршунов (тогда начальник УСГБ) и я. Семенов назначил меня.

Позже я не раз и не два назначал людей на разные посты, и если на мое предложение, кто-то отвечал, что ему надо подумать или посоветоваться с женой, то я тут же отказывался от кандидатуры. Нерешительность – не лучшее качество для руководителя. Так же, как и для капитана яхты. А еще нужна полная отдача делу. Будучи еще начальником цеха, я собрался в отпуск. «Кого вместо себя оставишь?» — спросил директор. — «Михасенко», — ответил я. Вернулся из отпуска, директор руками машет: никогда, мол, больше с писателями связываться не будет. Дело в том, что Геннадий Павлович действовал так же, как я, — всецело отдавался делу. Писательскому…

Детский писательГеннадий Михасенко

У Михасенко одна за другой выходили книги, у Гоголицына – железобетонные конструкции и кирпичи. В период его правления комбинатом объем выпускаемой продукции увеличился в несколько раз. В восьмидесятые годы КБЖБ ежедневно выпускал материалов на 40-квартирный жилой дом. Появились новые цеха на заводах ЖБИ № 1, 2, 3, 5, комбинат стал самым крупным предприятием своего профиля от Урала до Дальнего Востока. Гоголицын получает один орден за другим – «Знак Почета», «Трудового Красного Знамени», «Октябрьской революции». Говорят, что за работу в Братске столько высоких наград больше никто не получал. Но самой высокой своей наградой Гоголицын считает орден «Знак Почета», присвоенный комбинату в 1986 году. Среди предприятий «своего профиля» этой награды мало кто удостаивался.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ

Наступили девяностые. Экономика страны заметно криминализировалась.Эффективно руководить старыми способами стало практически не возможно, и лучшее, что мог сделать в этой ситуации Гоголицын, — уволиться. Алексей Владимирович вспоминает, как однажды в кабинет к нему вошел человек с дипломатом и заявил, что ему срочно нужны материалы на девятиэтажный дом с четырьмя подъездами.

— У меня вообще-то есть, кому поставлять, ответил я. Есть договора. Обращайтесь на общих основаниях, в порядке очередности. Посетитель и глазом не моргнув, открывает дипломат и показывает его содержимое – полный денег: «Отдаю вам, и мы решаем все вопросы»…

— Меня многие осуждают (и многие на полном серьезе), в том числе и жена, что у меня не все дома: вот, мол, твои бывшие коллеги живут, как сыр в масле, а ты гол, как сокол. Я, конечно, с ними не согласен, но и не считаю, что в моей скромной жизни есть какой-то героизм. Я не однозначно к этому отношусь. Я не крал, не потому, что не хотел хорошо жить, а потому, что иначе не мог. Это не моё, я не могу переступить через свои убеждения. Моя питерская бабушка, Анна Степановна, говорила мне: «Воровать – страшный грех. Умирать будешь с голода, но не воруй». Бабушка была интеллигентным человеком, с дореволюционным высшим образованием, из дворян…

О врожденной порядочности Гоголицына еще задолго до воровской приватизации писал Михасенко: «Уже не единожды, то окольными путями, то от самого Алексея, слышал я эту странную в наше время, отдающую девятнадцатым веком формулу – «происхождение не позволяет». За явным юмором крылось что-то более существенное, ибо Гога употреблял её лишь в определенных случаях – либо как запрет на действия сомнительной порядочности, либо как оправдание действия здравого и полезного… Например, по воскресениям Алексей всегда воздерживается или просто уклоняется гулять и бражничать допоздна, что в общем-то было естественным для холостяцкой братии. И объяснял все тем же – происхождение не позволяет являться на работу не в форме. Прекрасно? Безусловно! И да здравствует такое происхождение, которое притормаживает в человеке низменные инстинкты и поддерживает чисто человеческие порывы».

Михасенко не идеализирует Гоголицына. Еще в 1976 году в самиздатовской «Гоголициаде» он пишет:

Ты над бестселлером зеваешь,Сонлив бываешь и ленив,Ты туп бываешь, но бываешьВесьма умен и прозорлив.Смешным бываешь и зловещим,То вежлив, то открытый хам…Я понимаю эти вещи –Таков частично я и сам.

— Я в стороне от политики. Человек не публичный, — говорит сам о себе Гоголицын. — Есть масса людей, которые считают своей обязанностью высказаться по любому поводу. Я же и раньше и сейчас ни за социализм, ни за капитализм. С этой точки зрения мне больше всего импонирует идея академика Сахарова о конвергенции, когда при строительстве общества берется лучшее от всех систем.

— На выборы хожу регулярно. Голосую за достойных, с моей точки зрения, людей. При этом не важно, к какой партии они принадлежат…

Противоречивость характера и нестандартное поведение окажут Алексею Владимировичу плохую услугу. Лет семь назад группа ветеранов КБЖБ выступила с инициативой о присвоении Гоголицыну звания почетный гражданин Братска. Инициатива не прошла. Один из членов комиссии, решавшей этот вопрос, оказался против: ничего, мол, хорошего Гоголицын не сделал для города. Выступавший, скорее всего, был из бывших идеологов, один из тех, кто помнил его как «хрыча». Гоголицын и тогда отзывался о них нелестно, и сейчас, — чего же ждать? Тем более что для Братска он и в самом деле ничего хорошего не сделал. Он его просто построил.

— Всё в прошлом, — говорит Гоголицын.

— Это, Леша, чужая жизнь всегда в прошлом, — отвечает ему Михасенко со страниц «эксклюзивной» повести. – А своя жизнь – всегда настоящий момент.