Принято считать, что движение в защиту нашего бесценного национального достояния – озера Байкал – возникло на волне перестройки и гласности, во второй половине 80-х годов прошлого столетия. Конечно, по массовости (на улицы с конкретными требованиями вышли тысячи людей) оно не знало себе равных в стране. Но надо быть справедливыми: протестовать против хозяйничанья ведомств на берегах славного моря сибиряки, да и не одни они, начали гораздо раньше.

 

 

Шаман-камень не взорвали ни в 1959 году, как намечалось, ни позже

Кому помешал Шаман-камень

В октябре 1957 года в только что начавшей издаваться и потому «свежей», интересной по тематике газете «Советская Россия» был напечатан репортаж столичного журналиста Александра Тараданкина «Судьба сибирской легенды». Начинался он с пересказа известного предания о могучем воине Байкале и его прекрасной и непослушной дочери Ангаре, сбежавшей к своему возлюбленному Енисею, а также брошенном отцом вслед ей огромном Шаман-камне… 

И вот, сообщила газета, «в наши дни эта скала неожиданно оказалась в центре внимания строителей и энергетиков». Оказывается, им для того, чтобы пустить на полную мощность возводимую на севере Иркутской области Братскую ГЭС, надо создать огромное водохранилище и накопить в нём около 200 миллиардов кубокилометров воды. Проектировщики задались вопросом: как заполнить водохранилище раньше и тем самым обеспечить досрочный пуск станции? Выход виделся один – занять у Байкала. Не будь Шаман-камня, дело решалось бы просто. Но эта скалистая глыба расползлась по реке на многие километры неприступным каменным барьером. Сломить её, казалось, не было никакой возможности. По-явилось, правда, предложение возвести на Ангаре, у выхода из Байкала, плотину, которая подняла бы уровень озера. Однако для этого пришлось бы перенести выше воды большой участок Транссибирской железнодорожной магистрали и многие населённые пункты. 

Решением возникшей проблемы занялись специалисты Московского института гидроэнергетического проектирования (МОСГИДЭП) во главе с главным инженером сектора Ангары Н. Григоровичем. Родилась идея проложить по дну Ангары через Шаман-камень канал. Но как прорубить его под водой? Если только использовать для этой цели взрыв?.. 

Проектировщики обратились в Союзвзрывпром: «Сможете выполнить такую работу?» Те ответили: «Вариант осуществим».

Беседа с одним из руководителей Союзвзрывпрома:

– Какая работа предстоит взрывникам?

– Наша задача – образовать в ложе Ангары канал глубиной 25 метров, шириной 100 метров и длиной 7 километров. Взрывом должно быть выброшено 7 миллионов кубических метров скального грунта. Для этого потребуется около 30 тысяч тонн взрывчатых веществ. 

– Как же заложат под воду такое количество взрывчатки?

– Дело это, конечно, нелёгкое. Подготавливая взрыв, придётся провести с левого берега Ангары под дно 28 наклонных колодцев и столько же горизонтальных штолен. Затем под рекой проложить этот 7-километровый соединяющий тоннель высотой три и шириной два с половиной метра. В тоннеле и разместится взрывчатка. 

– А заряд будет один? 

– Да, один – длинный. Такой заряд применяется впервые в мировой практике. Причём взорван он будет весь сразу. Высказывалось мнение, что осуществление такого огромного взрыва одним зарядом связано с неприятностями, дескать, произойдёт большое колебание почвы, возникнет громадный водяной вал – так называемый водяной таран, и в момент взрыва в этом районе погибнет рыба – знаменитый байкальский омуль, хариус. 

– Какой найден выход? 

– Эти трудности оказались разрешимыми. Крупные советский учёные – член-корреспондент Академии наук СССР М. Садовский и доктор технических наук Г. Покровский – дали заключение, что опасные колебания распространятся лишь в радиусе полутора километров от эпицентра взрыва, а водяной таран быстро погасится в Байкале и в рукавах Ангары. Что касается рыбы, то Покровский предложил оригинальный способ её охраны. В сфере действия взрыва будет создано особое электрополе, которое на время отпугнёт рыбу от этого места. Сейчас в районе будущего взрыва уже идут изыскательские работы. 

– Когда рассчитываете произвести взрыв? 

– Мы думаем, он будет осуществлён в 1959 году. 

Репортаж автор завершил словами:

«Так у древней сибирской легенды появится продолжение: веками сдерживал Шаман-камень воды могучего Байкала, не давая ему примириться с любимой дочерью. Но пришёл сюда новый человек, окрылённый великими идеями. Он свернул Шаман-камень. И снова обнялся Байкал с милой дочерью, простил её, гордясь внуками – большими водохранилищами…».

«Взрыв на выброс»

«Судьбу сибирской легенды» перепечатала иркутская областная газета «Советская молодёжь», добавив рисованную схему предстоящих работ и новый заголовок – «Канал под Ангарой». Но откликов и других видимых последствий обе публикации не имели. Что и неудивительно для того времени фантастической и, я бы сказал, безоглядной веры людей в то, что пишут газеты и вещает радио: в «светлое и прекрасное будущее», в то, что, какие бы действия на пути к нему мы ни совершали, они правильные. Подумаешь: какая-то скала на сибирской реке, ведь недалёк час, когда «на Марсе будут яблони цвести», и не позже как в 1980 году «будем жить при коммунизме»!

Однако это состояние продолжалось до тех пор, пока в дело не вмешались иркутские учёные и специалисты-гидротехники. Первые отклики прозвучали в августе 1958 года на состоявшейся в нашем городе Всесоюзной конференции по развитию производительных сил Восточной Сибири. На её секции по энергетике выступил с докладом идеолог увеличения полезной ёмкости Байкала «путём расчистки истока Ангары методом массового взрыва на выброс и затем спуска воды из озера через образовавшуюся прорезь» Н. Григорович. По его расчётам, в каждом метровом слое байкальской воды, если его пропустить через турбины Иркутской и Братской ГЭС, заключается 20 миллиардов киловатт-часов электроэнергии. Выходит, что при понижении уровня славного моря хотя бы на пять метров страна за четыре года получит 100 миллиардов киловатт-часов, исток реки станет судоходным, будут и другие экономические выгоды. 

Свой доклад автор закончил почти патетически: 

– Появление прорези и увеличение амплитуды колебания горизонта Байкала создаёт уникальные условия для энергетической эксплуатации гидроэлектростанций Ангары и Енисея. Мы должны взять от Байкала не только его рыбу, не только его красоту, но и его силу. Это необходимо для страны, и совершенно непонятно, почему рыбаки – только одни рыбаки – выступают против проекта улучшения водного режима Ангары…

Тут же просит слова и, не дожидаясь ответа председателя, идёт к трибуне профессор Иркутского университета, доктор биологических наук М. Кожов:

– Я не собирался выступать, но теперь не могу молчать. Извините, что говорю без подготовки. Не только рыбаки против… Всякий здравомыслящий человек будет против. Байкал – уникальный дар природы. Это самое глубокое озеро в мире – озеро-море, но для животного мира решающее значение имеют его мелководные участки. А при понижении Байкала на пять метров будет оголена вся прибрежная полоса площадью 100 тысяч гектаров, осушатся все соры, места рыбных нерестилищ… Береговая линия отступит от одного до пяти километров. Устья рек обнажатся, реки промоют новые русла и начнут гулять по рыхлому илистому грунту бывшего дна Байкала и снесут весь этот питательный ил по склонам подводных хребтов… Мы не имеем права нарушать гармонию и красоту уникального дара природы. 

Его поддержал директор Байкальской лимнологической станции Академии наук СССР Г. Галазий:

– Цель проекта – кратковременный энергетический эффект, временный заём, который потом придётся отдавать Байкалу обратно. Причём возьмём у него на четыре года, а отдавать обратно в течение 18–20 лет… На Байкале за это время произойдут огромные изменения. Равновесие воды и берега нарушится, оживятся оползни. Питательные наносы с мелководья уйдут на большие глубины. К тому же надо учитывать и метровую толщу байкальского льда – значит, спуск будет на метр больше. Производить подобные разрушения – это не государственный подход… 

К докладчику от участников обсуждения поступали резонные вопросы, реплики, замечания. Так, он сказал: 

– При взрыве на поверхности Иркутского водохранилища и в Байкале возникнет волна, выброшенная скальная порода с водой упадёт обратно в Ангару и на её берега и при падении частично погасит возникшую волну, частично вызовет образование второй волны…

Ему возражение:

– Но кто может знать, как они будут падать? 

Или:

– В образовавшуюся в дне Ангары прорезь со всех сторон – из Байкала и Иркутского водохранилища, с торцов и боков – одновременно хлынет вода. Это возникшее к центру прорези течение ослабит образовавшиеся при взрыве уходящие от его места волны…

– А разве можно гарантировать, что в реальности будет именно так? Ведь главная масса воды хлынет из Байкала, и новая волна пойдёт вниз по течению Ангары. Представьте: 30 тонн аммонита – это больше, чем атомная бомба над Хиросимой! А если плотина Иркутской гидроэлектростанции не выдержит такого напора?

…Плюс целлюлозный комбинат

Эти вопросы, сомнения, прямая критика звучали на самой конференции, но за её пределы они не выносились. 

И вот 2 сентября того же года в «Восточно-Сибирской правде» появляется статья «К вопросу о прорези в истоке Ангары» за подписью главного инженера строительства Иркутской ГЭС С. Моисеева. Он напомнил, что Байкал – феноменальное явление на Земле, ежегодно многочисленные реки, впадающие в него, доставляют около 60 кубических километров воды и почти вся эта масса поступает в Ангару – «исток из озера есть не больше и не меньше естественного, созданного самой природой водослива». Это учитывалось при проектировании и сооружении гидростанции. И теперь, когда выполнены все работы по её возведению, появляется идея дополнительного слива за счёт устройства глубокой прорези в скальной гряде, которая защищает всё живое в долине реки от колоссальных запасов воды Байкала. «С моей точки зрения как инженера-гидротехника и строителя, эта идея не имеет под собой никаких оснований», – заявил автор и привёл ряд аргументов. 

Вскоре «Литературная газета» помещает коллективное письмо под заголовком «В защиту Байкала». Под ним наряду с учёными стоят имена писателей К. Седых, Ф. Таурина, 

Г. Кунгурова, начальника строительства Иркутской ГЭС А. Бочкина, других известных людей. Назвав ещё немало доказательств опасных последствий реализации проекта «На выброс», они акцентировали внимание на том, что Байкал дорог советским людям как олицетворение суровой и величественной природы Сибири, что с развитием промышленности, ростом населения его роль и значение ещё более возрастут. Письмо заканчивалось так: «На заключительном заседании конференции по развитию производительных сил Восточной Сибири было высказано пожелание объявить Байкал заповедником. Мы надеемся, что широкая общественность поддержит это пожелание и решительно выступит в защиту Байкала». 

Публикация в «Литературке» имела большой резонанс, отклики пришли с Дальнего Востока и Украины, из Сибири и Москвы, Ленинграда и с Кавказа. И в феврале 1959 года газета снова даёт слово Ф. Таурину, который в обоснование того, что Байкал должен стать заповедником, называет и другие угрозы ему как уникальному природному комплексу. Это бесконтрольные массовые рубки леса на его берегах и предстоящее строительство целлюлозного комбината. Писатель приводит данные проектной организации: комбинат будет сбрасывать в озеро колоссальное количество сточных вод – около 200 тысяч кубических метров, и эти воды, содержащие значительное количество растворённых солей и органических веществ, создадут в Байкале мёртвую зону… 

Семь раз не отмеряли…

Специалисты Московского института гидроэнергетического проектирования предложили проложить по дну Ангары канал

И снова поток откликов с разных концов страны. Приведу один из них: «Семь раз отмерь, один раз отрежь» – эту пословицу хочется напомнить ретивым проектировщикам, предполагающим сбросить через прорезь в истоке Ангары огромное количество байкальской воды, а также тем, кто, намечая строительство на берегу Байкала целлюлозного комбината, намерен ежедневно спускать в озеро ядовитые сточные воды. Прав автор, говоря, что забота о Байкале, о сохранении его природы – дело не ведомственное, а общенародное. Пора создать авторитетный общесоюзный комитет по регулированию использования природных ресурсов…». 

Не сходит тема охраны славного моря и со страниц иркутских газет. «Советская молодёжь» печатает письмо молодых учёных-лимнологов «В защиту природы Байкала», «Восточно-Сибирской правда» – «Думы о Байкале» заведующего кафедрой дарвинизма, генетики и агрономии госуниверситета А. Егорова. В городе проходит совещание гео-графов Сибири и Дальнего Востока, и в его резолюцию вносится предложение создать на Байкале несколько заповедных территорий. Кроме Баргузинского заповедника дикой природы, это национальные парки на участке Байкальского хребта от мыса Рытый до мыса Котельниковский, на полуострове Святой Нос, в одной из долин горных рек в Хамар-Дабане (парадокс: как раз в одной из таких долин – вблизи устья реки Солзан – и был построен БЦБК). Был и пункт о необходимости организации орнитологических заказников в дельте Селенги, Верхней Ангары, истоке Ангары, формирования реестра красивейших мест и памятников природы и культуры на берегах Байкала, охраняемых государством. 

И на этом фоне активных протестов учёных и в целом общественности не появилось ни одного публичного выступления или даже реплики в поддержку предложения создать таким экзотическим способом дополнительной «полезной ёмкости» Байкала и тем более не предпринято действенных шагов по его реализации! В результате Шаман-камень не взорвали ни в 1959 году, как намечалось, ни позже.

Напрашивается вывод, что сама идея заложить под Ангару «полторы Хиросимы» (мощность взорванной над этим японским городом атомной бомбы была эквивалентна взрыву 15–20 тысяч тонн тротила) представлялась для тех, от кого зависели такие шаги, не только экзотической, но и абсурдной. Да и в реальности вопрос, как ускорить заполнение водохранилища Братской ГЭС и тем самым обеспечить досрочный пуск самой станции, вскоре потерял актуальность. Причина проста: из-за огромного объёма работ подготовка ложа рукотворного моря (самого крупного в стране!) под затопление затянулась надолго, и занимать у «могучего воина» ничего не потребовалось. Водохранилище начали заполнять только в 1961 году, а достигло оно проектной отметки через шесть лет.

Так благополучно закончилась, едва начавшись, история с прорезью в истоке красавицы Ангары. А вот с целлюлозным комбинатом на берегу Байкала она, к сожалению, длилась (или длится?) уже более полувека. К этой истории, наверное, ещё будут и будут возвращаться.