12 февраля отмечает  день рождения Юрий Розовский — братский поэт, сценарист. Являясь членом Союза писателей России, он ведет просветительскую работу, активно сотрудничает с учреждениями культуры города (для мероприятий, праздников города пишет сценарии). Творческая дружба связывает его с народным детским театром «Трубадур». Автор четырех книг, одна из которых вышла совсем недавно.

 Новая книга стихов «С любовью…» издана по решению Издательского совета ОГАУ «Иркутский Дом литераторов». Огромную помощь в её издании приняли Александр Лаптев, Владимир Скиф, Василий Забелло и весь творческий совет журнала «Сибирь».

 В новую книгу замечательного поэта из Братска вошли стихотворения, написанные в последние годы. Юрий Розовский — член союза писателей России, лауреат литературной премии журнала «Сибирь» за 2012 год, а также лауреат Национальной литературной премии «Золотое перо России» (2012 г.). Стихи Розовского потрясают своей пронзительностью и лиризмом. Они философичны и мужественны, как мужественен и сам автор, не склонивший головы перед тяжёлым недугом, сохранивший свет в душе. Этим светом, надеждой и предощущением счастья автор щедро делится со своим читателем.

Мы с радостью поздравляем Юрия Витальевича с днём рождения и выходом в свет его новой книги. Желаем крепкого здоровья, бодрости духа, успешной литературной и творческой деятельности — на благо нашего города и на радость любителям творчества поэта!

И в качестве подарка поклонникам и ценителям изящной словестности публикуем избранные стихотворения из новой книги Юрия Розовского.

Как коротко, как ёмко слово Русь,
Как радостно, легко произносимо!
Как будто заплутавшее в бору
Девичье неспокойное «Ау!»,
Призывно пролетающее мимо.
Как движимые ветром ковыли,
Как небо над родимыми местами,
В котором горько плачут журавли,
Как хлебный дух, идущий от земли,
И церкви с золочеными крестами.
Мило мне православие твоё
И долгое твоё многотерпенье,
Погосты, над крестами вороньё,
В мышиных норах жёлтое жнивьё
И жаворонка радостное пенье.
Живу тобой, дышу тобой, горжусь,
Другой уже себе не выбирая.
Твоей землёй когда-то уберусь.
Как коротко, как ёмко слово Русь
И как в восторге сердце замирает!

* * *

Разбазарена Русь, разворована,
Выставляема Русь на торги.
И печально глядит на воров она,
Потому что они не враги,
Не захватчики и не радетели
О чужом — что бы взять да отнять.
Это дети её. Только дети ли?
Разве дети так смотрят на мать?
Зло косятся, с надменной усмешкою,
Взгляды острые, словно ножи.
А двуглавый орёл, выпав решкою,
На рублях их незрячим лежит.
Нет ни пастырей им, ни опричников,
И ни страха, ни совести нет
У детей — материнских обидчиков.
Что же делать, как выжить стране,
У которой осталось лишь прошлое,
А в грядущем не видно ни зги,
Настоящее злое и пошлое
И любимые дети — враги?

ЭХО

Утёсами завалена
Таёжная река.
За Родину, за Сталина
Грызут гранит ЗК.
Кусает стынь ревущая
Недели, дни, часы.
Зима в Сибири злющая,
Как лагерные псы.
На лбу кипит испарина,
Мороз костей неймет.
Кирка с рукою спарена
В зенитный пулемёт.
И бьёт и бьёт до одури
В крошащийся гранит.
— А ну живее, лодыри! —
Охранник говорит.
— Небось как жрать, так скорые,
Все первые, поди.
А ну давай, которые
Устали, выходи.
Лицом на снег и до ночи
Не двигаясь лежать.
Я научу вас, сволочи,
Отчизну уважать!
И, зарычав по-пёсьему,
Поднимет ППШа.
Не зря доверен пост ему —
Конвойная душа.
Чужды ей все сомнения
И воли запах чужд.
Ковались поколения
Из этих крепких душ.
Здоровые, плечистые,
Врага вгоняли в страх.
И помыслами чистые,
И рьяные в делах.
Сомнения не ведали,
Отступников дробя
В щебёнку, в пыль. И предали
В конце концов себя.
Власть разодрав на партии,
На княжества страну.
У псевдодемократии
Мы все теперь в плену.
Народные избранники
Не нашу волю чтут.
Замёрзшие охранники
У них в глазах живут.
Свободней вроде дышится
И незачем бежать.
Но дальним эхом слышится:
— Лицом на снег! Лежать!

* * *

Умирает деревня, что курица
Безголовая. Кровь ещё льёт,
Крылья хлопают. Только вот жмурится
Голова, замирая, её.
Ни скотины, ни трактора в полюшке,
Да и в клубе огни не горят.
Только бабы друг другу о долюшке
О тяжёлой своей говорят.
Безоглядно, зло, с удалью пьяною
Топят жизнь мужики-алкаши.
На день детям, с приправою пряною,
Упаковка китайской лапши,
Вперемешку с очистками сварена
От картохи вчерашней ещё.
Ни порядка, ни власти, ни барина.
«ДЕМОКРАТИЯ» — тот ещё счёт
За доверчивость и за безверие,
За бездумье и думскую власть.
Жизнь свою лишь желаньями меряя,
Не желая, надышишься всласть
Испареньями свалок, что с улицы
Ветер «воли» заносит во двор.
Эх, деревни российские — курицы,
Под топор вам теперь. Под топор!

* * *

А когда-то ведь это было.
Вспоминаю с улыбкой я,
Колотила, пилила, рыла,
Возводила страна моя.
Вверх задрав козырёк фуражки,
Я мальчишкой на мир смотрел.
Девяти- и пятиэтажки
Из-под крановых лезли стрел.
Прямо к солнышку, выше, выше,
Словно каменные цветы.
И с дружками меня под крыши
Мчали новенькие лифты.
Вверх и вниз, вверх и вниз, и снова,
Будто кто на руках качал.
Чудо техники — право слово.
И с улыбкою Ильича,
Не оплёванной, не распятой,
Не развенчанной правдой лет,
Мы — вчерашние октябрята,
Пионерский несли привет
Самой лучшей стране на свете,
Самой правильной и большой.
В ней рождались и жили дети
С удивительнейшей душой.
Как коротко, как ёмко слово Русь
Космонавты, врачи, поэты,
Инженеры, учителя.
Доставали из брюк конфеты,
Во дворе их на всех деля.
Как дружилось, смеялось, пелось,
Как казались пути прямы.
Так куда же всё это делось?
Так откуда же взялись мы?

ТРИ МИНУС ДВА

А мы могли бы жить, могли бы,
Когда б не тот последний бой,
В котором три стальные глыбы
Сползали вниз, на нас с тобой!
Катились с горочки покато
Три «тигра», выстроившись в ряд.
А у меня одна граната,
А у тебя один заряд.
И даже если всё в порядке,
И если каждый попадёт,
Три минус два — один в остатке.
Он обязательно пройдёт.
Пройдёт, утюжа нас с тобою,
И вдавит в грунт — железный гад.
Не это страшно, за спиною
У нас с тобою медсанбат!
Там много раненых и Таня,
Сестра, защитницей у них.
Так как же мы с тобой не встанем,
Вдвоём не встанем на троих?
И поползли мы, два солдата,
Навстречу смерти, на подъём.
Три танка и одна граната
С противотанковым ружьём.

* * *

Уж еле теплится свеча,
Уставшая гореть.
Уж ангел с правого плеча
Готов вот-вот слететь.
Его белесое крыло
Объяло дрожью вдруг.
В огне горячечном чело
И стынут пальцы рук
У возлежащей на одре
Иссохшейся больной.
Вот-вот погаснет, догорев,
Огарочек свечной.
Вот-вот её покинет дух,
Земле оставив плоть.
И поп, вздохнув, промолвит вслух:
— Прими её Господь!
Соседи ж — кто всплакнёт, а то
И скажет кто-то: — Вишь.
Какой бы ни была святой,
А дети не пришли ж.
Не проводили в мир иной,
Не скрасили конец.
Эх, детки! Кто ж тому виной,
Что нет у вас сердец?
Как коротко, как ёмко слово Русь
Что мать, любя вас, не смогла
И в вас любовь вложить.
Она вас просто родила
И помогала жить.
А вы? И сплюнут мужики,
Унять обиду чтоб.
И на погосте у реки
Опустят в землю гроб.
Быть может, в праздной суете
Когда-нибудь прибьюсь
Туда и я. И на кресте
Прочту: СВЯТАЯ РУСЬ.

ГРАФИНЯ

Мороз застыл на балюстраде,
Метель по улицам мела.
В седом блокадном Ленинграде
Дворянка старая жила.
Осьмушку хлеба половиня,
В буржуйку бросив горсть трухи,
Полузамерзшая графиня
Листала Байрона стихи.
В окно стучались взрывов звуки,
Метались блики по стене.
Но ей не страшно. Что там, внуки
Уже погибли на войне,
Их смерть не пережили дети,
А ей вот бог отмерил дней.
Она одна на этом свете,
Лишь Байрон что-то шепчет ей.
Слова его — бальзам для слуха.
Без них — господь не приведи!
И томик маленький старуха
Рукою жмет к своей груди.
На шали, словно на корсаже,
Биеньем сердце ожило.
Сейчас она ему расскажет,
Как ей ужасно тяжело,
Как часто обращалась к небу:
«Возьми старуху, не томи».
Как слезы катятся по хлебу.
Хлеб вкусен с солью, mon ami.
Как будто ешь тоску и муку,
А здесь ее никто не ждет.
Они могли бы жить…
И Байрон, взяв худую руку,
С собой графиню уведет.
А утром, у буржуйки сидя,
Надев из инея тулуп,
Держа стихи и строк не видя,
Блокаду встретит новый труп.