Фонд сохранения памяти и развития наследия первого губернатора Иркутской области Ю.А.Ножикова продолжает серию публикаций под названием «80 фактов из жизни Юрия Ножикова», посвященных 80-летию со дня рождения первого всенародного избранного губернатора России.

Факт 2. Две фамилии

Как отмечает в своих воспоминаниях Юрий Ножиков, в детстве сверстники по-доброму звали его Мао — за внешнее сходство с жителями Поднебесной. Когда в постперестроечной России стали проявлять интерес к национальным корням политиков, из-за отчества — Абрамович — начали подозревать, что он еврей.

Вот что о своих родителях рассказывает Юрий Ножиков в книге «Я это видел»:

«Я родился в Ленинграде в 1934 году. Отец у меня был китаец, мать — русская, медсестра. Про отца я знаю только, что его звали Чен Кин Сан, а по-русски — Леонид. Так что в действительности я Юрий Леонидович Чен. Знаю об отце очень мало, мать ничего не рассказывала. Помню только, что он был очень ладный, ловкий человек — физически, я имею в виду. Дело в том, что в 37-м он исчез. Говорили, будто умер от туберкулеза. Но он не болел, в больницу мы к нему не ходили. Болел бы — что-то бы осталось, какие-то справки. А так — ничего, пропал, и все».

Через два года после исчезновения отца мама Юрия Ножикова — Татьяна Семеновна — вышла замуж за рабочего Абрама Моисеевича Ножикова и переписала ребенка на его фамилию и отчество. «Почему она это сделала? — задается вопросом сын. — Думаю, опасалась за мое будущее, за дальнейшую жизнь. Если отец был действительно репрессирован — а, наверное, так оно и было, то никакого будущего у меня бы не было».

Факт 3. Во время войны жил в доме-интернате

В начале Великой Отечественной войны, в 1941 году, сначала на фронт ушел Абрам Моисеевич, а вскоре и мама Юрия Ножикова. Сам он вместе со своей детсадовской группой был эвакуирован из Ленинграда в Ярославль, а затем — на Урал, в деревню Мечу, где жил в доме-интернате. Отсюда и вынес главное впечатление детства — голод.

«Кормили нас плохо, — вспоминает Юрий Ножиков в книге «Я это видел». — На иждивенца полагалось 300 граммов хлеба, до нас доходило 200, половину по дороге кто-то съедал. Утром давали кусочек хлеба и стакан воды, днем, в обед, такой же кусочек и супчик с половиной синей картофелины, вечером — опять хлеб с водой. А мы росли. Но голода настоящего еще не было. Деревенские носили в школу еду из дому и делились с нами. Потом и у них все до крошки выгребли — для фронта. Вот тогда и наступил настоящий голод. Мы таскали из огородов все, что могли, ели всякую траву, крапиву толкли с солью — чтобы не так жглась — и тоже ели. Соли серой, каменной, там полно было. Маялись, конечно, животами, но молчали. Лекарство одно — не есть... Я до сих пор помню этот голод».

Абрам Моисеевич погиб при обороне Ленинграда в 1942 году, а Татьяна Семеновна была комиссована по ранению в 1944-м, разыскала сына и какое-то время работала в интернате. Позже они переехали в город Иваново, к бабушке Юрия — Анастасии Алексеевне Тороповой.

На снимке в трехлетнем возрасте.

Фото из личного фонда Ю.А.Ножикова, Государственный архив Иркутской области