Не лучше обстоят дела и с историей страны. Не то, что жителям европейской России или, тем паче, иноземцам – даже для многих сибиряков история своей Родины сводится к походу атамана Ермака, покорившего хана Кучума. У многих и многих сложилось твердое впечатление, что до прихода московской администрации здесь жили в чумах какие-то «дикие чукчи», не знавшие ни культуры, ни ремесла, ни света в окошке.

Такой взгляд на «окраину империи», строго говоря, закономерен. «Центру» всегда выгодно представить покоренную землю – средоточием дикости, а собственную экспансию – великим достижением в распространении культуры. «Миссией белого человека» оправдывали свою деятельность создатели Британской империи. «Распространением Русской православной культуры» – создатели империи Российской. Но… времена идут, приходят и уходят, и наступает – рано или поздно – такая ситуация, когда надо беспристрастно и честно взглянуть правде в глаза. Что было? Что будет? Чем сердце успокоится? В какой, собственно, стране мы живем?

Огромный вред для становления сибирского самосознания принесли слова Ломоносова: «Могущество России будет прирастать Сибирью». Это типично колонизаторская точка зрения, оставляющая Сибири роль своего рода источника ресурсов для проведения «Центром» политики, цели и направления которой определяются где угодно, только не в Сибири, кем угодно, только не сибиряками. Страну рассматривают и всегда рассматривали как источник ресурсов, сырья, всячески тормозя развитие перерабатывающих производств. Эта политика целенаправленно проводилась императорским правительством, и при советах не изменилось в принципе ничего – гидроэлектростанции для выработки электроэнергии, которая пойдет либо в Россию, либо для производства полуфабрикатов – алюминия, целлюлозы, добычи угля и нефти, за счет экспорта которых «Центр» может оплачивать свои глобалистские проекты.

Этой задаче подчинены и основные идеологические установки. Со школьной скамьи, на уроках истории вдалбливается идея: до прихода русских в Сибири не было цивилизации, не было культуры, вся история – это только история киевских-московских княжеств. Это, собственно, просто российская вариация европоцентризма: точка зрения, что все сколь-нибудь значимое и интересное в мире происходило только в Европе, и все положительное исходит только с Запада.

Между прочим, когда начинаешь всерьез разбираться – получается картина, мягко скажем, несколько иная. Не будет большим преувеличением сказать, что основным двигателем истории Старого Света были именно общественные, этнические процессы, происходившие в Центральной и Северной Азии, начинавшиеся именно в Сибири. Европа, с этой точки зрения, - вроде как «отстойник» для тех, кто потерпел неудачу в грандиозных азиатских катаклизмах.

* * *

Археологически Сибирь исследована, естественно, гораздо слабее, чем, скажем, Европа или Египет. Сказывается и природа, и расстояния… Однако некоторые археологические памятники обрели славу всемирную. Скажем, Мальта в Усольском районе Иркутской области – где-то тысяч тридцать лет назад. Очень оригинальная культура охотников и рыболовов, весьма развитая в плане декоративно-прикладного искусства. Интересна антропологическая принадлежность древних мальтинцев: что-то промежуточное между монголоидами и европеоидами. Иногда этот тип называют «уральской расой», область распространения которой пролегает от Балтики до Тихого океана, с постепенным усилением монголоидности на восток. Можно предположить, что, сформировавшись в области между Уралом и Алтаем, носители этого антропологического типа распространились первоначально на восток, дойдя до океана и далее - переправившись на Японские острова (новейшие генетические исследования самих японцев подтверждают это предположение), и позднее, когда север Европы освободился от ледника (в Азии сплошного оледенения не было) – на запад, заселив практически всю лесной и лесостепной умеренный пояс Евразии. На юго-востоке они вошли в соприкосновение с австралоидами, результатом чего стало возникновение предков китайско-бирманской ветви, а на юго-западе – с негроидами. В ходе этого контакта сформировалась европеоидная раса – самая молодая из ныне существующих в Старом Свете.

Нам, живущим в эпоху больших скоростей, кажется невероятным, что люди из столь отдаленных эпох были в состоянии преодолевать большие расстояния. Ведь не было у них не то, что реактивных авиалайнеров – даже телег-то нормальных не было. Однако же очень похоже на то, что по любознательности, по стремлению к поиску нового наши отдаленнейшие предки могли бы дать нам, их непутевым потомкам, немало форы. Оценивая древнейшую этническую историю Сибири, порой поражаешься, с какой легкостью племена поднимались с насиженных, казалось бы, мест и преодолевали тысячи километров – не за год, конечно, за века – и переселялись в совершенно для себя новые природные и климатические условия. Навстречу распространению уральской расы на юг оттуда двигалась другая ветвь переселения – с юго-запада шли племена совершенно иной расы и культуры. На них стоит остановиться подробнее.

В археологии Сибири эту культуру принято называть «Карасукской». Довольно много находок, относящихся к неолиту и ранней бронзе, приходится на Новосибирскую, Кемеровскую области, Красноярский край. В Иркутской области к этой культуре близка в чем-то Глазковско-Китойская, причем крупнейшее захоронение «глазковцев» открыто прямо в черте города Иркутска – в парке «Локомотив», сразу же над железнодорожным вокзалом. Это совершенно другой антропологический тип, нежели уральцы: выраженные европеоиды, с орлиным профилем. Потомки тех из них, кто остался в Южной и Восточной Сибири, и сейчас еще четко выделяются среди своих соседей. В первую очередь к ним надо отнести кетов – малочисленную народность на среднем Енисее. Очень схожи с кетами шорцы – немногочисленный народ, проживающий в Кемеровской области, в Горной Шории. Но еще сравнительно недавно, лет триста назад, родственные кетам котты, аринцы, ассины, которых относят к Енисейской группе, заселяли верховья Енисея до Саян на юге, до Барабинской степи на западе и до Тайшета на востоке. Своеобразные внешне, они разговаривали на языках, не схожих с говорами своих соседей. Словари этих языков были в свое время составлены, да и на карте Сибири их влияние чувствуется очень сильно, особенно в гидронимике – именах рек, особенно небольших. Так, если река Ока – это финское «Йоки» – «река», слово «уральского» происхождения, то все реки, речки, речушки с корнем «кет», «шет», «чет» – это то же самое «река», только уже «по-енисейски». Тайшет и Китой, Тиличет и Тибишет – все это названия на языках кетов, коттов и их соплеменников.

«Кан» по коттски – «быстрая река». В названии «Улькан» явственно просматривается «Вода – быстрая река». И здесь просматриваются связи, выводящие нас уже за пределы Сибири на восток – в Новый Свет, в Америку.

Это, конечно, не большой секрет, что американские индейцы пришли в Новый Свет из Азии. И, помимо прочих доказательств, подтверждения этой гипотезе находятся опять-таки в гидронимике: название реки Канзас (а также штата в США) переводится с аринского как «большая быстрая река». Название острова Нантакет, расположенного у восточных берегов Северной Америки, несет в своем имени тот же корень «кет».

Есть параллели и из этнонимики – названий племен. Так, по-кетски «люди» – «денг». А канадские индейцы, да и такие известные племенные группы в США как апачи, команчи, навахо относятся к группе «на-дене», то есть, опять же, «люди». А наименование коренных обитателей Тихоокеанского побережья Канады, создавших древнейшую в Северной Америке культуру рыбаков-рабовладельцев, умевших обрабатывать металлы задолго до прихода европейцев – тлинкиты – очень созвучно с самоназванием населения Алтая – теленгиты. В общем, представляется несомненным, что древние сибиряки однажды – ну, не толпой, конечно, а в течение нескольких десятилетий, а, возможно, и веков – перешли Берингию, которая тогда была еще не проливом, а перешейком, затопленным около 10 000 лет назад, и заселили Америку.

Интересно происхождение енисейцев, часть из которых впервые освоили Новый Свет. По антропологическим и культурным признакам ряд археологов выводят предков их с Кавказа и Западного Ирана. Предполагается, что они имеют общих предков с народами Северного Кавказа – абхазами, адыгейцами, черкесами – а также с курдами (хурритами), за последние несколько тысячелетий утратившими исконный язык, но сохранившими сознание своей «особости» от многочисленных и сильных соседей.

«Ворвавшись» в область, издавна заселенную уральцами, «пришельцы» – те из них, кто не решился «эмигрировать в Америку» – осели здесь крепко. Поскольку сами они – люди южные, к природе сибирской не больно привычные (а нынешний климат нашей страны в целом помягче, чем был тысяч десять лет назад), поневоле приходилось им присматриваться к опыту тех, кто жил здесь тысячелетиями до них. Ну, в те эпохи просвещение еще не особо коснулось наших предков, поэтому какого-то особого предубеждения к «лицам кавказского происхождения» исконные сибиряки не проявляли. Во всяком случае, ничто не мешало коренным и новоприбывшим жить веками бок о бок, родниться меж собой. Так – не годы, века… Собственно говоря, этногенез – формирование народов – так и происходит.

Китайские летописи наиболее подробно описывают историю и географию Центральной и Восточной Азии, хотя часто весьма пристрастно, исходя из принципа «китаецентризма». Народы Южной Сибири, непосредственно соприкасавшиеся с китайцами, именуются летописцами «дулу» или «теле» (разница в произношении происходит вследствие различного прочтения иероглифов – фонетика китайского языка существенно меняется и по времени, и по местным диалектам). На этом последнем наименовании мы и остановимся.

«Теле» представляют как раз продукт смешения древнейших «уральцев» и пришедших на берега Енисея и Ангары «енисейцев». Крупнейшие народы Сибири как раз и являются потомками телесцев (такой термин нередко бытует у исследователей – у известного этнолога Льва Гумилева, в частности). На юго-западе страны, на южных отрогах Алтая телесцы столкнулись с индоарийскими народами, родственниками скифов и массагетов – результатом стало появление тюркской общности. Двигаясь на юг, в районе Гоби (тогда она еще не была пустыней), сибиряки вступили в соприкосновение с тибетскими народами, что породило монголов. Восточными их соседями издревле были маньчжуры – родственная этнокультурная общность, нечто промежуточное между народами байкальского региона и обитателями Восточной Азии, корейцами и японцами. Собственно говоря, именно из Прибайкалья вышли предки легендарного Дзимму, прародителя всех японских императоров. По крайней мере так считают современные японские историки, и на этом основывалась идея объединения под эгидой Японии «восьми углов Великой Азии» в годы Второй Мировой войны.

Народы, культуры формируются не в безвоздушном пространстве, не под влиянием мифического «голоса крови» или некоей «пассионарности», как утверждал Гумилев – и слепо повторяют за ним его эпигоны, много уступающие в интеллекте своему кумиру. Определяющим является «кормящий ландшафт» – та природная среда, в которой людям выпало жить, бороться за существование, добывать пищу и растить детей. Не удивительно, что культуры большинства народов Сибири, часто связанных к тому же близким происхождением, похожи друг на друга – в лесостепном поясе формируется цивилизация скотоводов с начатками земледелия, в южных степях – кочевники, разводящие огромные отары баранов, в тайге, где и в нынешние-то времена культурные растения почему-то расти не особо желают, складывается культура охотников и рыболовов. Различия, конечно, есть – и обусловлены они как раз природными различиями. Скажем, в Западной Сибири, до Енисея, четко просматривается бронзовый век – месторождения меди, особенно на Алтае, позволяют делать бронзовые орудия в массовом количестве. В то же самое время в Прибайкалье бронзы практически нет: нет сырья… А тысячи две-две с половиной лет назад на берегах Ангары и на том же Алтае начинает бурно развиваться железная металлургия, быстро достигающая высокого технологического уровня – до того, что и уверенные в своем цивилизаторском превосходстве китайцы признают, что железные орудия из Сибири, изготовленные «северными варварами», по меньшей мере не хуже китайских. Это превосходство в металлургии, в сочетании со многими особенностями национального характера сибиряков, определило ход и исход многовекового противостояния Севера и Юга, свободных сибирских народов и многолюдного, но задавленного властью императорских чиновников Китая.