В медицине пока одни проверки

От нашего города ездили двое, и медицинские вопросы на Совете поднимал Михаил Ермаченко – главный реаниматолог детской городской больницы. Что это за вопросы и есть ли надежда на их решение, я спросила у самого Михаила Ермаченко.

- Я хоть и не главный врач на сегодня, но депутатство с меня никто не снимал, - рассказал Михаил Федорович, - и вопросы медицинские остро стоят. И хотелось бы, чтобы они решались не так, как они сейчас у нас решаются – в одностороннем порядке в виде монолога со стороны министерства, а мы только слушаем и исполняем, несмотря на то, насколько это правильно или неправильно, потому что нас никто не слушает. Хотелось бы, чтобы все это обсуждалось, ведь истина всегда находится где-то посередине. Это был первый поднятый вопрос. Естественно, поднимал я вопрос и по кадрам – есть у нас предложение по решению этого вопроса. В том числе и такое предложение, допустим, как сделать ипотечное кредитование работникам под 5%, к примеру: банк дает под 12%, 7 из них оплачиваются из фонда губернатора, а 5 – платит сам врач. Но за эти деньги он будет привязан к определенной больнице, к определенному городу, и он не уедет, пока не выплатит ипотеку. А сегодня я знаю пример человека, который уже третий раз получает подъемные, которые платятся до 35 лет. Он приезжает на территорию, получает подъемные, три года за него город оплачивает аренду жилья или дает служебное, он эти три года отрабатывает, переезжает в другой город, там опять получает подъемные и снова имеет жилье за счет муниципалитета, и т.д.

- До 35 лет так можно успеть 4 раза получить подъемные…

- Может. У этого получилось три раза, но за это время он построил квартиру в Иркутске, и я точно знаю, что он здесь не задержится – отработает и уедет туда. А ипотека привязала бы человека надолго. За это время у него бы появились здесь друзья, увлечения, семья и так далее, и человек остался бы здесь. Еще вопрос, который поднимался уже неоднократно, и говорилось о нем на всех уровнях, и председатель Думы Братска поддерживает меня в нем – это северные надбавки. В Братске целевые показатели по зарплатам врачей 47 тысяч – это на все ставки, на которых он работает, и такие же показатели – в Иркутске. Но коэффициент совместительства в Иркутске – 1,5, а в Братске – 2,2.

- И где же тогда эти северные?

- Вот именно: где тогда наши северные? Мы тоже задавали этот вопрос, но вразумительного ответа не получили. То есть, логика какая? Молодой человек закончил медицинский университет, и он что – поедет в Братск? Если он может получать эти же деньги, устроившись в больницу на полторы ставки, в Ангарске, Усолье, вообще вблизи Иркутска и Байкала? Третий вопрос, который я поднимал, это, конечно, о министре здравоохранения области: мы, врачи, не считаем, что назначена лучшая кандидатура на этот пост: у нас до сих пор висят семь вакансий главных врачей – он не может их найти. Врачи, которые занимали эти должности, не стали дожидаться каких-то репрессивных методов, и уволились по собственному желанию, и на их место никого не могут найти – только исполняющие, исполняющие, исполняющие… Я просил губернатора обратить на это внимание.

- А что это за репрессивные методы?

- Это 278 статья пункт 2: увольнение руководителя без объяснения причины. То есть тебя увольняют, при этом могут что-то сказать, а могут и ничего не сказать – отдают тебе трудовую книжку и ты свободен…

- Если некого ставить, то зачем снимать действующего главного врача?

- Мудрый руководитель, я считаю, прежде, чем где-то что-то оголить, должен встретиться с коллективом, узнать его мнение, выслушать как минимум две стороны. А если у человека свое собственное мнение, а другое мнение игнорируется, то это будет ошибочно. Помимо главных врачей больниц, в самом министерстве уволилось много людей: замминистра, начальник отдела кадров и другие, которые отработали там много-много лет и показали себя отличными, высококвалифицированными руководителями, которые компетентны в своих вопросах. И мы с ними прекрасно работали. Однако они предпочли с новым министром не работать – это уже о чем-то говорит. Когда коллектив написал ходатайство на имя губернатора с предложением меня на пост министра, потому что у меня была своя программа антикризисная, и я хотел ее реализовать, тем более, что я вхожу в кадровый резерв регионального уровня. Нас в свое время собирали и определяли уровень каждого резервиста, который прошел отборочный этап – муниципальный, региональный или федеральный. Меня, конечно, больше волновала Иркутская область, и все мои предложения коллеги восприняли адекватно, и нам тогда было сказано, что в случае, если будет замена министра здравоохранения области, претендента в области на эту должность два, и один из них я. Но на деле произошло все по-другому, как обычно.

- Какие еще медицинские проблемы вы поднимали перед губернатором?

- Конечно, вопрос оборудования. Оборудования Братском было получено много, но оно было поставлено не в те учреждения, где оно действительно необходимо и будет работать. Будучи главным врачом, я избавился от оборудования, которое у нас не работало, и старался приобрести у других больниц то, которое у них не работает, а нам необходимо. Например, Рентген С-дуга: у нас он не работал, потому что он стоит в операционных и у него очень большая производительность – до десяти снимков. Нам он просто был не нужен: я для врачей купил передвижной рентгеновский аппарат, который можно прикатить, сделать снимок и укатить, и С-дугу мы отдали в первую больницу. Потом у нас был аппарат ИВЛ высокочастотный. Он применяется в тех случаях, когда больной находится в тяжелом состоянии – обычный аппарат контролирует и синхронизирует вентиляцию легких. Если требуется высокочастотная вентиляция - а это, как правило, срочный режим, - то чтобы подключить ребенка к нему, надо было сначала отключить его от обычного аппарата (в это время кто-то ребенка «раздыхивает мешком» в ручном режиме), и потом подключить к высокочастотному. А вдруг высокочастотный ребенок не потянул? Надо все обратно менять? Зачем это нужно? Я купил аппарат «София» за счет спонсорских средств, где все режимы вентиляции есть, и чтобы их поменять – достаточно нажать на кнопку. И высокочастотный аппарат мы тоже отдали. Еще пример: в роддоме не использовались холтеры, используемые для суточного исследования работы сердца по принципу электрокардиограммы. А у нас идет идет поток пациентов, которым это исследование нужно, у который есть нарушения сердечных ритмов, скачки давления… Мы взяли в роддоме эти аппараты, и теперь один контролирует круглосуточно давление, а другой – частоту сердечных сокращений. И они сейчас работают с полной нагрузкой. Нам был поставлен в травмоцентр аппарат для трансффузии крови, который нам был совершенно не нужен – у нас нет таких объемов операций и таких кровопотерь, как во взрослых больницах. За 2014-й, 2015-й и полгода 2016-го годов у нас не было ни одного такого больного, и мы отдали аппарат во взрослую больницу. У нас все врачи владеют методами трансфузии крови, все анестезиологи имеют вторую специальность трансффузиологов, и мы заказываем кровь на «Станции переливания крови»: заказали 200-300 г крови, перелили – все. Кроме того, на этом аппарате должен работать отдельный врач, у нас и так врачей не хватает. И я звонил в первую больницу, где много пациентов с тяжелыми травмами и кровопотерями, особенно после ДТП, и у них этот аппарат тоже простаивает, потому что на него нужна отдельная рабочая единица, отдельный анестезиолог, и им тоже проще заказать кровь на станции. И если посмотреть в масштабах государства, то у нас очень часто оборудование было поставлено не туда, где оно было необходимо и работало бы. И это все было на Совете озвучено, губернатору передано, и будем надеяться, что нас услышат.

- На Ваш взгляд, результат-то будет?

- Сейчас, кроме проверок, которые дополнительно пришли от Ростехнадзора, Росавтонадзора и прокуратуры, пока еще результата не видели. Я уже черным по белому написал? «Почему господин министр воюет с бывшими главными врачами?» Я уже не главный врач, у нас уже другой главврач стоит, и на месте министра я бы сделал так: если у тебя личная неприязнь ко мне, покажи, что новый главврач лучше, чем был я, сделай его работу настолько положительной и эффективной, чтобы моя сама по себе выглядела отрицательной. Поддержи нового: мол, у того было вон как плохо, а у этого – вот как хорошо! Чтобы было, что сравнивать. Но я не вижу поддержки и нового главного врача – Галины Васильевны! Я ее целиком и полностью во всем поддерживаю. А министр нам почти три месяца не согласовывал и не подписывал 50 млн.рублей спонсорских денег, которые нам выделил «Востокнефтепровод». Почему спонсорские деньги должны утекать на счет министерства, чтобы министерство ими распоряжалось, если эти деньги идут целенаправленно на конкретную детскую больницу?

- Такой наболевший для братских мамочек вопрос: как записаться на прием к врачу, если нет «окон» на сайте? Каждое утро заходишь - ни одного «окошка»…

- Мы сейчас открыли «Горячую линию», и 90% обращений на нее – это, конечно, по дефициту врачей и дефициту талонов. Но хочу сказать, что Галина Васильевна молодец – она продолжает политику привлечения кадров, и я со многими докторами переговорил, с которыми у меня была договоренность, и они обещали приехать. Один врач к нам уже вернулся, на днях должен придти эпидемиолог, которого у нас нет пока. Но ведь дефицит врачей не только в нашей больнице и нашем городе – это системная проблема, их везде не хватает. А почему? Давайте разберемся, куда они ушли? Раньше была единая государственная система, не было никаких страховых компаний и прочего. Сейчас – куча медицинских компаний, страховых, различных контролирующих органов, куда тоже массово ушли врачи и просто медработники. Если эту массу высвободить и передать обратно в лечебные учреждения – дефицита кадров в медицине не стало бы. А сейчас между врачом и оплатой его труда стоит масса посредников. Больше того – у нас появилась еще одна большая проблема и больной вопрос: посчитанный и утвержденный министерством объем нашей медицинской помощи на 2016-й год. Круглосуточная ежегодная стационарная помощь на 220 коек у нас – в пределах 8 тысяч детей. В этом году, ни с того ни с сего, нам этот объем министерство рубануло наполовину – 4 170 детей. Никто – ни я, ни Галина Андреева – не были приглашены на обсуждение такого решения. Теперь вопрос: сейчас у нас июль, и мы уже приняли утвержденное количество детей, у нас уже к 5 тысячам подходит. А эти объемы нам пока никто не согласовал.

- То есть 4 170 детей вы вылечили – и должны закрыться? Так получается?

- Видимо, так. У нас больница оказывает в основном экстренную помощь: 80% - это именно экстренность. Второе – к нам везут с Правого берега детей, плюс еще мы являемся межтерриториальным медицинским детским центром и к нам прикреплено 6 северных территорий области. И детей из этих территорий у нас – почти половина. И получается, что утвержденные 4 тысячи – это чисто для населения Центрального округа города. А ведь у нас на севере Иркутской области другой детской больницы попросту нет! Мы здесь – последний многофункциональный форпост детской медицины! И мы этих детей должны не принимать что ли?

- А еще же и плановые больные есть…

- И плановых тоже, видимо, не принимать… На сегодня же получается, что мы принимаем детей сверх установленного объема, а оплаты нам за них никакой. А ведь это – зарплата работников, оплата расходных материалов, медикаментов… Кто это будет оплачивать? Галина Васильевна написала письмо в министерство, вроде обещали провести селекторное совещание по этому вопросу, но пока оно не было проведено, и объемы нам никто не добавил, и все это просто висит. И я думаю, что они сейчас решают, где и с какой больницы снять объемы, чтобы добавить нам, потому что план и объемы уже утверждены, финансовые объемы распределены, а взять где-то их дополнительно – крайне сложно. А весь вопрос – в отсутствии стратегического планирования: почему в министерстве при принятии таких решений не приглашают прямых руководителей таких учреждений? Получается, поступит к нам ребенок, а мы ему скажем: «Мы не будем принимать тебя – у нас уже все выработано»? Как так-то? У меня в голове просто это не укладывается…

- У меня складывается порой ощущение, что правительство области делает все, чтобы население бежало отсюда, куда глаза глядят…

- Я не могу говорить за другие сферы – в них я не специалист, но как врач, я задаю себе и своим коллегам вопрос: есть ли свет в конце тоннеля? Чего мы ждем от этой реформы здравоохранения? Количество участковых больниц сократилось, ФАПы многие позакрывались, вместо них в Иркутской введены «придомовые хозяйства». Что это такое? Это мы должны научить сельских тружеников оказанию первой медицинской помощи, вручить им аптечку, и они будут оказывать эту первую медицинскую помощь.

- Оказывать любую первую медпомощь запретили делать водителям при ДТП, когда счет идет на минуты и даже секунды. Кроме того, даже врачи при прямом массаже сердца далеко не всегда обходятся без переломов ребер. Как это будут делать селяне?

- Так в том и вопрос, который я и губернатору задал: окажет такой человек неквалифицированную помощь, погибнет взрослый или ребенок – кто будет за это отвечать? Это вообще разве законно? У нас, у всех медиков, есть сертификаты, лицензии, нас на сто рядов проверяют, и все равно, каждый раз, когда какой-то сложный случай, у тебя дифференциальный диагноз в голове: это может быть это, а может быть- то… А человек, который никогда не занимался этим, и ему дали таблетки и сказали: «Эта – от живота, а эта – от головы», будет лечить? Ну, это же абсурд! Медицинскими вопросами должен заниматься медик! Каждый должен заниматься своим делом, поэтому и существует такое понятие, как «профессионал».

Ольга Артюхова