Филиппов в Выксе вспоминает Браз

Возглавив Выксунский металлургический завод два года назад, Сергей Филиппов сразу проявил себя как личность яркая, неординарная.
Всегда имеет свою чёткую позицию, требовательный, порой жёсткий. Какой он вне работы — обладатель двух чёрных поясов по карате, автор идеи самобытной производственной системы, изложенной в соавторстве с коллегами в книге «Сломай стереотип», — мы попытались узнать, как говорится, «из первых рук».

На интервью Сергей Викторович согласился быстро, и уже в ходе подготовки вопросов мы узнали, что у него 13 августа — день рождения (как раз в день выхода газеты). Вот такая случайность... Поздравляем! Желаем здоровья, успехов и чтобы все поставленные цели всегда достигались в срок!

— Сергей Викторович, Вам когда-нибудь хотелось начать жизнь заново?
— Не знаю. Это что-то иррациональное, а я стараюсь во всём придерживаться рационального подхода. Так что даже не задумывался об этом. Впрочем, почему бы и нет?! Жизнь интересная штука — можно и новую прожить.

— Согласна, жизнь интересна, а новая предполагает и новые возможности.
— Дело даже не в этом. Учёные уверяют, что мы не доживаем до того срока, до которого могли бы: лет до 150-200. Сейчас, получается, и половину этого не живём.

— На Вас в детстве кто-то повлиял?
— Конечно. Родители влияли, и старший брат, и даже улица. Но главное, я заслушивался песнями Высоцкого. Пожалуй, их влияние на меня было самым сильным. Да и сейчас я могу его слушать часами, например, когда еду в машине куда-нибудь далеко. Дети мои это знают, и сами ставят флешку с его песнями.

— А что Вас привлекает в песнях Высоцкого? Второй человек подряд говорит мне о его влиянии. Валерий Шанцев тоже назвал Владимира Семёновича своим кумиром.
— Я в этом ничего удивительного не вижу...

— И всё же, что? Философия, простота?..
— Его песни простыми не назовёшь. Простые послушаешь раза два и надоест. Его песни очень глубокие. Я вообще не понимаю, как можно так написать, так слова расставить, как будто он родился не на этой планете.

— А любимые песни Высоцкого есть?
— Нет нелюбимых! Но, пожалуй, больше всех мне нравится «Банька».

— Скажу честно, в детстве и я заслушивалась Высоцким. Доставала на кассетах, а папа собирал все пластинки.
— И у меня есть все 16 пластинок, выпущенных фирмой «Мелодия». Правда, сейчас их слушать не на чем, но я их храню. Я, кстати, и по телевизору смотрю все концерты, посвящённые его памятным датам. Я не против, чтобы перепевали его песни, но некоторые исполнители у меня совсем не вызывают восторга.

— У Вас в школе было прозвище?
— Нет. Я вообще ни с кем из класса не дружил.

— Почему?
— Школа находилась в посёлке городского типа, а я жил в деревне в трёх километрах от него. В школу ходил один, потому что большинство наших деревенских учились в другую смену.

— А как же у Вас друзья появились?
— С деревенскими я дружил с детства. Был у меня лучший друг Витя Пименов, после школы мы с ним поехали в Ленинград поступать в институт. Я переживал за химию, а он — за литературу. В итоге математику, физику и литературу я сдал на пять, химию на тройку, но прошёл. А он на литературе завалился. Но мы с ним такие были друзья, что решили: домой вернёмся оба, сходим в армию, а потом попробуем ещё раз. Как родители пережили такой мой поступок, до сих пор не понимаю... Я ведь мечтал учиться в Ленинграде, уже написал им, что поступил, а через несколько дней вернулся домой. Правда, потом меня в армию забрали, а его — нет.

— Но образование Вы всё равно получили?
— Конечно. Армию отслужил достойно. Вернулся, встретился с Виктором. Он уже работал водителем. Я его зову поступать, а он мне: я, мол, понял, что не хочу быть начальником. Тогда такое мнение было: окончишь вуз — станешь инженером, а значит, начальником. А потом я узнал, что он собрался жениться, тут уж не до учёбы. Я уехал один. Стал лучшим абитуриентом — армия даёт серьёзную закалку! Зимой после первого семестра прилетел домой, встретился с ним, поболтали пару минут и всё. Так наша дружба, можно сказать, и закончилась. Больше я его не видел.

— Вам помогло в жизни образование?
— Да. Я целенаправленно учился. Не хотел быть как все. У нас в деревне, наверное, один я не отсидел. Давайте отбросим все иллюзии: заняться-то было нечем...

— Вы жили в совсем маленькой деревне?
— Клуб, конечно, был. Привозили туда кинофильмы и устраивали танцы. Никаких шахмат, театров или других кружков не было.

— А Вы, кстати, тогда курить попробовали? Или так и не курили никогда, и потому теперь запрещаете курение на заводе?
— Если скажу, что не пробовал — совру. Было у меня несколько попыток закурить, но именно попыток. Соберутся старшие пацаны, хочется же им соответствовать! Но по-серьёзному я так и не закурил — даже в армии.

— Вы интернетом пользуетесь? Присутствуете где-нибудь в Одноклассниках, ВКонтакте, на Фейсбуке?
— Нет. Я абсолютно легко обхожусь без соц-сетей. Хотя интернетом пользуюсь. Читаю спортивные новости, каждый день заглядываю на РБК.

— Как считаете, интернету нужна цензура?
— Я вообще против любой цензуры. Меня удивляет эта страсть всё запретить, при этом самим пользоваться. Когда я работал в РУСАЛе, в конце 2008 года меня попросили написать статью о том, что я думаю о кризисе. Я тогда написал, что не вижу в нём ничего страшного. Он имеет определённые плюсы, несёт оздоровление, позволяет пересмотреть ориентиры.

— Для сильных!
— Всем нужно жить по средствам, понимать, где ты недорабатываешь. Кризис даёт некоторое отрезвление. А то понабирали кредитов, будто не понимали, что деньги нужно отдавать. В конце статьи я написал такую фразу: «Нашим дедам достался период войны — они победили, а нам — время кризиса. И мы должны его победить». Но вернёмся к цензуре, о которой был Ваш вопрос. Про-анализируйте: всё управление у нас строится на запретах. В такой системе мы застрахованы от ошибок, правда, и от удач тоже! Я убеждён, что такую позицию нужно менять. Управление должно строиться на разрешении. Мы огромные бюджеты тратим на образование людей, а потом запрещаем им эти знания использовать. Поэтому я не понимаю и разговоров о том, чтобы запретить интернет. Правда, и свободу нужно понимать правильно.

— Да, есть такой принцип в психологии: каждый свободен в рамках свободы другого человека.
— Именно в этом и заключается нормальный подход к делу.

— Вы можете себя назвать экспертом в какой-то области?
— У меня сложное отношение к понятию «эксперт». Есть некоторая брезгливость. Был такой этап в моей жизни, когда я занимался творчеством. Написал книгу «Сломай стереотип», она о производственной системе.

— Готовясь к интервью, я прочитала первые 50 страниц, которые есть в свободном доступе в интернете.
— На самом деле в ней больше трёхсот. Так я хотел сказать об откликах, которые шли о ней в интернете. Многие в своих комментариях подписывались — «эксперт». Скромненько и со вкусом... Я тогда понял, что эти «эксперты» тяжелее ручки ничего в жизни не поднимали, но себя именуют таким важным словом. Те, кто что-то серьёзное в этой жизни сделали, не считают себя экспертами. И я тоже. Я не лукавлю, поверьте.

— Есть в Вашей жизни какие-то увлечения, на которые Вы не жалеете денег?
— Я никогда не жалел денег на образование детей.

— Про детей — понятно. А для себя? Вам что-нибудь доставляет удовольствие, кроме работы? Может, Вы любите хорошо поесть?
— Я точно не гурман. Даже в ресторанах заказываю простую русскую еду: картошку, сало, селёдку с лучком, огурцы-капусту...

— Вы боитесь поражений или неудач?
— Признаться, да.

— И уже случались?
— Знаете, абсолютных побед не бывает!

— А какими достижениями особенно гордитесь?
— В основном это связано с детьми. Горжусь тем, что все хорошо закончили школу, освоили иностранные языки. Мне очень нравится, что у моих детей много друзей, и они не подходят к этому с точки зрения выгоды.

— Дети уже взрослые?
— Да. Юля — старшая. Антону — 26, Ваня на два года его младше. Все самостоятельные.

— Вы оптимист или пессимист?
— А у вас всегда крайности? Поражения и победы, оптимизм и пессимизм. А нельзя выбрать золотую середину?

— Можно.
— На самом деле, главное — не воспринимать неудачу за поражение. В любом конфликте нет проигравших. Все приобретают опыт: одни — положительный, другие — отрицательный. Вот такой подход лучше исповедовать: проигравших нет! Даже в спорте иногда поражение важнее победы. Больше закаляет.

— Как Вам кажется, нужно ли читать какие-то книги, чтобы стать успешным?
— Нужно, причём не какие-то. Процитирую ответ одного известного человека на подобный вопрос: «Я стал успешным, потому что каждый день читал по 400 страниц».

— Вы следуете его примеру?
— К сожалению, сегодня не удаётся, и Вы сейчас поймёте, почему. Я безумно любил читать произведения Василия Шукшина. Но их же больше никто не пишет! Остаётся только перечитывать уже известные.

— Задумываетесь ли Вы о миссии своей работы, или это бизнес, только бизнес и ничего больше?
— Для меня работа — это возможность содержать свою семью. Мне кажется, если каждый будет так думать, то всё будет нормально в нашей стране.

— Так должен думать каждый мужчина или женщины тоже?
— В каждой семье это предмет личной договорённости супругов. В нашей семье эту обязанность выполняю я. В вашей может быть по-другому, если вы оба принимаете такое положение вещей. Но это не означает, что я в семье — главный. У нас — равноправие. Причём учитывается и мнение детей. Например, однажды у нас встал вопрос о переезде из Саяногорска в Питер (мы там уже купили квартиру), но Ваня хотел закончить школу в своём классе, и мы остались, потому что его голос имеет такое же значение, как и все остальные. Мы его поняли и пошли навстречу.

— Уходя с БрАЗа, в одном из интервью Вы сказали: «Восемь лет на одном месте — это перебор для любого менеджера». Вы и сейчас так считаете?
— Возможно, директором нужно быть всего пару лет. Самый продуктивный — первый год. Работа кипит, ты вносишь нужные изменения. Второй год — дошлифовываешь наработанное. А дальше всё идёт по накатанной. А там я восемь лет проработал! На БрАЗе (а это крупнейший в мире алюминиевый завод), даже во времена Советского Союза директора по стольку не работали, потому что невозможно было. Это тяжело.

— Пожалели, что к нам приехали?
— Нисколько. В одном я абсолютно точно выиграл — теперь семью могу видеть каждые выходные (они в Питере живут). Когда работал в Братске, получалось раз в квартал. Прямого рейса не было. Да и в целом — не пожалел.

— Представляя в качестве нового директора завода, Анатолий Седых охарактеризовал Вас как одного из успешнейших менеджеров страны. Говорил и о Вашей производственной системе, и о том, что ждёт её внедрения на ВМЗ. За два года уже успели внедрить её у нас?
— Полностью нет. Есть моменты, которые ещё недотягивают, в том числе и уровень жизни наших сотрудников. Впрочем, по некоторым рабочим специальностям успех очевиден. Хотя работы ещё очень-очень много. Есть внутреннее сопротивление. Что свойственно людям? Они забывают, как было раньше, и очень быстро привыкают к хорошему. Например, я запретил курить вне отведённых для этого мест. Но почему это встречено с таким сопротивлением?

— Потому что люди привыкли курить с комфортом. Вы же сами в начале разговора говорили, что запретами дела не решить.
— Но мы же не просто запретили, а выделили места, где курильщики не будут мешать другим. К моему удивлению, это вызвало сопротивление даже у некурящих. Возможно, они задумались:
а что нам запретят? Хотя, наоборот, их освободили от необходимости находиться в прокуренном помещении. Или рассмотреть пример с техникой безопасности. Это та область, где должны быть строгие ограничения, потому что их несоблюдение влияет на здоровье, а порой и на жизнь. Во всём мире по этому поводу нет никаких компромиссов. Но и это в Выксе встречает сильное сопротивление. Правда, сейчас уже привыкли и к каскам, и к тому, что за рулём надо пристёгнутым ездить и т. д., но достигалось это понимание жёсткими наказаниями. Зато даёт значительное снижение несчастных случаев и в быту, и на производстве.

— Не могу не задать ещё один вопрос. Меня просто читатели не поймут. Когда у нас средняя зарплата рабочих дорастёт до обещанных Вами 60 тысяч рублей в месяц?
— Часто люди слушают, но не слышат. Я ведь на БрАЗе добился таких показателей, это правда. Но там были выполнены обязательные условия. И здесь, озвучивая цифры, я говорил о необходимых условиях. Но почему-то 60 тысяч запомнили, а про условия забыли. Нужно оптимизировать затраты. Я говорил, сколько нужно мастеров и управленцев. Когда я пришёл на БрАЗ, в «конторе» сидели 600 человек, а затем с этим же объёмом работы справлялись 150. Понимаете, какая стала производительность труда? Здесь до этого пока очень далеко. Хотя некоторая активность снизу уже идёт и на ВМЗ. Цель понятна — будем работать!