Евгений Уруков - 60 лет в журналистике

Повод для этой публикации появился, когда один из ветеранов газеты, заглянув в свою трудовую книжку, понял, что он не только 38 лет отработал в газете, которая сначала называлась «Красное знамя», а потом - «Знамя», но и оттрубил в печати Иркутской области 60 лет!
Разве это не дата?! В жизни далеко не каждому дается такой большой трудовой стаж.

Наш юбиляр – Евгений Алексеевич Уруков, в 2001 году добровольно ушел «на заслуженный отдых» в возрасте 64 лет, но, как сам признался, «без работы не смог». И с тех пор 14 лет остается в практической журналистике, работая в пресс-службе Братского городского совета ветеранов войны и труда. Его ветеранские, а также литературные страницы в газете «Знамя» наши читатели видят почти каждый месяц.

В канун 60-летия трудовой деятельности решили мы кое о чем порасспросить старшего товарища, на 78-м году жизни продолжающего работать. Большой опыт скопил, много где побывал, как в том двустишие: «…жил на Востоке, уезжал на Запад, переступал ногой полярный круг…

Елена Подскочина, гл. редактор газеты «Знамя»: - А какое время работы было для вас самым интересным, запомнившимся на всю жизнь?

- Все эти 60 лет. Были, конечно, по-своему интересные времена, но хорошо помню самое первое время, когда 5 июля1955 г., не полных 18-ти лет от роду, я был принят в Нижнеудинскую районную газету «Путь Ильича» на должность литературного сотрудника. Понимаете? Литературного! А дорожку в редакцию проторил мне старший брат Валентин, уже поработавший литературным сотрудником и уже известный населению деревянного городка на р. Уде благодаря своим высокохудожественным очеркам и стихам. Позднее, в 1962-1967 гг. работал он в Братске юристом и в те годы много печатался в местных, областных и всесоюзных газетах и журналах. И в Братск он меня перетянул из Тулуна, и жил я с семьей в его квартире с марта по август 1963 года, пока не получил свою, на ул. Мира, 3. Тогда центр города только начинался застраиваться первыми кирпичными домами.

Надежда Усатова, гл. бухгалтер редакции: - Прямо завидно, как вы почитаете своего брата, часто обращаясь к его творчеству. С удовольствием обращаю на это внимание как ваша и его землячка по Нижнеудинску.

- Да это же не из-за кровной связи, Надежда Ивановна, а потому что у меня сохранилась часть его архива и, честно говоря, его творчество трудно поставить рядом с работами современных местных авторов. А когда кто-то вдруг и меня называет поэтом, я сразу уточню: «Я – не поэт, я – брат поэта». У меня нет, как было у него, такого редкого художественного видения мира. А это, говорят, от Бога.

Жанна Мухина,офис-менеджер: - Вам запомнились какие-то наиболее яркие представители власти?

- Запомнились деловые, соответствующие своему назначению. Например, Алексей Николаевич Косыгин (встречался с ним в Братске и Усть-Илимске). Теперь мало кто знает, что и он наш земляк: в 20-е годы работал председателем Киренского райпотребсоюза.

Из местных руководителей запомнился первый секретарь Нижнеудинского райкома КПСС Василий Игнатьевич Деменчук. Ну, и первый секретарь Братского райкома партии Василий Ильич Сазонов. Я общался с ним еще в Тулуне, когда работал ответсекретарем межрайонной газеты «Путь к коммунизму». А в Братске В. И. Сазонов держал меня при себе, как зав. сельхозотделом редакции. В частые поездки по совхозам брал меня в свою «Волгу» и ненавязчиво тыкал носом: об этом напиши, об этом… Знал он по имени-отчеству почти всех доярок района, скотников, пастухов. А какой неприхотливый в быту! Бывало, приду в магазин на ул. Мира и вижу: опять Василий Ильич с бидончиком в руке стоит в очереди за молоком: депутат Верховного Совета, Герой Соцтруда. Однажды сказал: «Не связь с народом надо держать, а жить вместе с народом. Его жизнью!».

Какой контраст с другими руководителями, которых не встретишь ни в магазине, ни в поликлинике… Мне нравится, например, что патриотическое и эстетическое воспитание молодежи в нашем городе находятся на порядочном уровне. В этом я вижу заслугу и мэра С.В. Серебренникова, и его заместителя М.А. Зубаковой, и учителей, и общественных организаций, включая городскую ветеранскую. Одна только «Жемчужина Братска» чего стоит! Это же настоящий разведчик талантов.

- А если конкретно: с кем из редакторов газет было интереснее работать?

- Интересно было с Лушниковым и Тумаковым в Нижнеудинске, с Фетисовым – в Тулуне, с Маяковым – в Зиме, интересно, хотя и некомфортно – с Подскочиным в Братске…
Когда Иван Кириллович Говорин, зав. сектором печати Иркутского обкома КПСС, направлял меня в Усть-Илимск, то сказал примерно так, мол, «там толковый ответсек нужен, а редакторов для общего руководства мы всегда найдем»... Новую газету кто-то должен был делать своими опытными руками, чтобы с первого номера придать ей лицо.

Из моих 60-ти газетных лет где-то лет 30 я работал ответсекретарем, работа такой персоны читателю совсем не заметна. А ведь она самая напряженная в редакции. Это сейчас в новых газетах она вовсе упразднена, по понятным причинам. Вот и узнаваемого «лица» у таких газет, считай, нет.

А как стало трудно, когда «Знаменка» начала выходить пять раз в неделю, каждый рабочий день! А Юрий Антонович Подскочин замахивался даже на шестиразовый выпуск. Я, бывало, годами не мог написать авторскую корреспонденцию, головы поднять некогда было, не то, что выйти из редакционных стен за материалом. Поэтому печатался я мало (за своей подписью). В газетном деле так называемое «заавторство» (рирайтерство – говоря современным языком. Прим. ред.) было, есть и будет.

Но вернемся на мою малую Родину. На самых первых порах газетной работы понял, почему мои (небезупречные по содержанию и грамотности) статьи не сразу ставят на всеобщее обозрение, а только после того, как их умело, красиво отредактирует мой первый редактор Иван Васильевич Лушников. Очень уж было приятно видеть «свою статью» на газетной странице. А особенно свою подпись под ней! Это сейчас у меня ноль тщеславия, а в молодости было... Наверное, это не лучшее из людских качеств, но оно помогало осваивать это трудное дело.

- А что же в том вашем «начале», в 18-то лет, могло запомниться? Ведь вы тогда, должно быть, еще не успели даже понять, за какое трудное дело взялись...

- Да, это так. Запомнились редакционные люди, мои первые коллеги и учителя. И мой первый редактор. Ведь не случайно же через много-много лет в своей книжке «Хлеб души» я вспомнил и процитировал его наставления: «К работе относись серьезно, учись писать. Освоишь профессию журналиста, будет тебе на старости лет кусок хлеба, даже с маслом…».

Но разве я думал тогда «о старости лет», о хлебе насущном, хотя по военным и особенно по первым послевоенным мирным годам знал, что такое голод. Вдохновляла и обнадеживала партийная программа, а в ней было сказано: «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». А при коммунизме, считал я, думать о хлебе мне не придется. Так стоит ли убиваться над каждой заметкой?! И смело смотрел редактору в глаза, тщась угадать, что ответит коммунист ретивому комсомольцу.

Ох, как прав оказался Иван Васильевич Лушников, прекрасный журналист и редактор. Потом я понял, что он не разделял прожекты Н.С. Хрущева, но тогда было такое время, что об этом в открытую не заявишь. Я и теперь остаюсь при убеждении, что марксизм – правильное, социальное учение, а не состоялось в жизни лишь по вине исполнителей, руководителей страны, включая Ленина и Сталина. А что уж говорить о пришедших вслед за ними «марксистах-ленинцах», при такой-то огромной территории страны и богатейших природных ресурсах умудрившихся ввергнуть народ в нищету.

- Но ведь пользу, необходимость начавшейся демократизации России вы признаете?

- Признаю, как признаю и вред тех форм и методов, которые ее сопровождают. Отняв у государства, у народа все его достояние, демократизаторы-перестройщики вмиг стали миллиардерами, установив сами себе доходы по 1,5-3 миллиона в день – в рублевом эквиваленте. А из чего такое богатство берется? А из того, например, что бензин в Братске уже зашкалил за 36 рублей за один литр. Вот он, российский дикий капитализм! За что, спрашивается, боролись? Многое, скажу, зависит от власти.

Да, и в капитализме есть свои плюсы благодаря свободе предпринимательства, раскрепощению народной инициативы. Появилась в свободной продаже не только колбаса, а все, что угодно. Правда, цены кусаются. Но кусают они простых людей. Как пишут в газете «АиФ», у «простых нет перспектив и надеяться им не на кого, тем более при таком экономическом (да и политическом) кризисе». В смысле благополучия граждан Германия или скандинавские страны куда более социализированы. Там система заточена на «маленького» и на «среднего» человека. На то, чтобы в первую очередь им жилось хорошо. Российская же система обслуживает в основном богатых. При этом богатые и вороватые планомерно уводят из страны деньги, и многие уже поселились «за бугром». Россия для них не Родина, а источник обогащения.

Виктор Степанов, корреспондент: - Я не о политике, а хочу узнать: с какими неординарными, в чем-то особенными людьми сводила тебя журналистика? Кто произвел наибольшее впечатление?
- Таких людей встречалось не так уж и мало. Вот, помню, в году 1956-м в редакции «Путь Ильича» появился известный тогда писатель Сергей Сартаков, автор романа «Каменный фундамент», про Урал он писал и про наши края, и Нижнеудинск условно назвал Шиверском. Я спросил у него о причинах смерти Фадеева: тогда об этом с тревогой говорила вся страна. Писатель из Москвы недолго раздумывал, сказал, что виною тому рюмка, выпивка… Да он и сам не знал, что Фадеев оставил большую посмертную записку, в которой изложил причины своего трагического ухода из жизни: притеснения властью, разрушительная цензура и т. д. Вся страна недоумевала, а в официальной печати было сообщение, что автор знаменитых романов «Разгром», «Последний из Удэге», «Молодая гвардия», «Черная индустрия», на которых воспитывалось не одно поколение советских людей, не оставил никакого письменного объяснения. Это потом, спустя много лет, мы узнали, что «записка» была, но ЦК партии и НКВД спрятали ее от народа..

А однажды в поезде «Москва-Пекин», следуя из Нижнеудинска в Иркутск, оказался в вагон-ресторане за одним столом с Расулом Газматовым, ехавшим в Улан-Батор. Разговорились, и я рассказал ему, как в Сибири любят его стихи. Он был сильно и радостно удивлен, а я был просто поражен его сильнейшим кавказским акцентом. И все не мог понять, как из таких «косноязычных» слов получаются таким проникновенные, по-русски душевные строки… Помните? «Настанет день, и с журавлиной стаей я поплыву в такой же сизой мгле, из-под небес по-птичьи окликая всех вас, кого оставил на земле…»

Так непостижимо глубоко, правдиво звучат они в переводе на русский язык. А как, должно быть, сильно на его родном, аварском… Потом я прочитал его книгу «Мой Дагестан», удостоенную Государственной премии СССР. Были другие, запомнившиеся на всю жизнь, встречи: с изгнанником Солженицыным А. И. (в Анзеби), решившим проехать через всю страну; со вторым космонавтом Германом Титовым (в Усть-Илимске); с иркутскими писателями – Марком Сергеевым, Львом Кукуевым, Геннадием Машкиным, Виктором Киселевым, Виктором Соколовым, Владимиром Козловским, Валентином Распутиным…

- А с Евгением Евтушенко?

- С ним тоже встречался часто, по-близкому, за ручку здороваясь. Ведь он мой земляк, родился в Нижнеудинске, в Зиму его перевезли еще ребенком. А впервые я слушал его выступление перед огромной массой народа в ДК «Энергетик», когда он читал свою поэму «Братская ГЭС». Нас с женой пригласил тогда помощник директора гидростанции Лев Алексеевич Аблогин, друг брата Валентина, ныне тоже покойный.

Кстати, недавно в Иркутске вышли две замечательные, отлично иллюстрированные книги журналиста Виталия Комина и доктора философии, профессора Абаканского госуниверситета Валерия Прищепы: «Зима – столица Евгения Евтушенко» и «Он пришел в XXI век». Авторы приезжали в Братск и подарили мне по экземпляру каждой. Евтушенко поражает наиредчайшей энергией и работоспособностью. И за 80 с лишним лет жизни не утратил свой молодой максимализм.

Много хорошего, стоящего остается в книгах. Мне, например, всю жизнь не дает покоя романс «Утро туманное» на слова Ивана Сергеевича Тургенева. Казалось бы, ну что в них особенного? «Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые. Нехотя вспомнишь и время былое, вспомнишь и лица, давно позабытые…»
Все вроде бы просто, по-будничному. А между строк есть что-то. И сразу вспоминаешь лица «давно позабытые». Вот что такое настоящая поэзия! Есть у кого учиться… Или читаем у Федора Тютчева:

«Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас…»

Не только об осени в природе, а о поздней поре в жизни любого человека сказано. Когда нажитый опыт уже не веселит и не радует, а наводит на глубокие, чаще всего печальные, раздумья. Плохо человеку, когда он один. Один не воин… Поздно приходит осознание бренности бытия, бессмысленности войн и их жертв, как на Украине теперь, неприятие нетерпимости одного человека к другому. Не по-христиански все это.

- Чего в жизни вам больше всего жаль?

- Кроме невосполнимых утрат родных, жалко времени, впустую, а то и во вред себе, потраченного. А ведь время – единственный невосполнимый ресурс. Дорожите отпущенным вам временем, оно никогда не повторится.

Виктор Степанов: - Ну, когда же ты, Евгений, угомонишься?!

- А ты вспомни-ка, Виктор, что об этом сказал Александр Блок: «Покоя не бывает, покой нам только снится…».