Почему ГБ-5 все чаще напоминает хоспис?

После публикации материала «Паллиативная беспомощность» на редакцию газеты «Горожанин» обрушился настоящий шквал звонков. Читатели стремились рассказать свои истории, в чем-то похожие, в чем-то разные, но объединяло их одно – недовольство (мягко говоря) качеством медицинских услуг. Причем все они так или иначе относились к ГБ-5. Что это - совпадение? Между тем, по информации из медицинских источников, на сегодня ГБ-5 лидирует по объемам финансирования (в условиях страховой медицины самым выгодным является кардиологический профиль) – зарплаты в ней являются самыми высокими среди врачей-бюджетников, и все стремятся работать именно там.

Светлана Кудрявская за год похоронила пятерых членов своей семьи – одного за другим, потеряв и обоих родителей. Венера Ивановна Смирнова пережила мужа Александра Павловича всего на семь месяцев, и в смерти обоих Светлана Александровна винит врачей.

«Вы слышали, доктора на медосвидетельствование увезли?»

- Накануне восьмого марта у мамы начались почечные колики. О том, какая это дикая боль, я даже рассказывать не берусь. Мы вызвали «скорую». Бригада приехала только через полтора часа – объяснили, что людей мало, а вызовов много, не справляются. Осмотрели маму и сказали, что в больницу ее не возьмут – 78 лет, но кардиограмма фельдшера насторожила. Восьмого вечером ей снова стало плохо, на этот раз мы ждали «скорую» еще дольше. Госпитализировать согласились, но оказалось, что санитаров нет – пришлось нам грузить самим. С нами поехала моя подруга Жанна, она медработник.
Дежурный врач в ГБ-1 был на операции, пришлось подождать. Маме сделали снимок, и хирург диагностировал легкую пневмонию, в первом часу маму снова погрузили в машину и отправили в ГБ-5. В приемном отделении ГБ-5 мы провели еще 1,5 часа. Это со всеми анализами и снимками на руках. В какой-то момент в коридор вывалился мужик без халата и заорал: «Я не понял! Чё это столько народу завалило?!». Оказалось - дежурный врач. Я аллергик, поэтому моментально почувствовала сильнейший запах перегара, исходящий от него. Наконец он прошел в кабинет и долго с мамой о чем-то беседовал. Мы подошли к двери и услышали, что он расспрашивает маму о завещании на квартиру и об отношениях в семье и резюмирует: «Да современные дети вообще твари!». А потом он вышел и заявил: «Забирайте - ваша мама здорова, она хочет домой, к Вале (внучке)». Тут Жанна уже не выдержала: да какой вы врач?!
Мы позвонили в полицию, дежурный спросил, будем ли мы писать заявление, и выслал наряд. Позвонили главврачу, но приехал заместитель главврача по медицинской части Александр Кокорин. Кунеков, как ни в чем не бывало, продолжал прием. Женщина, которая приехала с мужем-сердечником, ужаснулась: и в таком состоянии он больных принимает? Мы поехали в полицию на освидетельствование. «Доктор», видимо, даже выговорить свою фамилию не мог, потому что написал: «Кунеков Дмитрий Олегович, дежурный врач» и только кивал: там написано. Анализ показал наличие более одного промилле алкоголя в крови. С нас взяли объяснительную, а Кунеков спустя пару дней уволился. Но я по сей день думаю – он ведь медик и все равно куда-то устроится?

Профессиональный цинизм и непрофессиональное равнодушие

- Маму все-таки увезли в отделение, а насчет рентгена Кунеков и Кокорин сказали: «Да что он (хирург ГБ-1) понимает в снимках?». Это хирург-то! Десятого мне на работу позвонила знакомая, которая лежала в одной палате с мамой, и сказала, что она упала с кровати. Я примчалась на такси. Поднимали ее медсестра и больной из мужской палаты, они так бросили ее на кровать, что она закричала от боли. Дежурный врач Белых сказал мне, что ему абсолютно неинтересно, что больная упала с кровати. Одиннадцатого в обед я поговорила с лечащим врачом Г.И. Ефремовой – она сказала, что не видела пока ни результатов анализов, ни карточки. Я потребовала лист назначений, показала его Жанне, она сказала, что для лечения пневмонии схема нормальная. Уролог по плану должен был прийти 12-го (в штате ГБ-5 такого специалиста нет), но так у мамы и не появился. Когда спустя несколько дней у нее случились гипертонический криз и перекрестный инсульт (это выяснилось, когда сделали УЗИ), кардиолог ее тоже не осмотрел.
Потом мне снова позвонили из палаты, сказали, что у мамы пена пошла изо рта – я снова все бросила и приехала. Она с трудом глотала, но однажды я пришла в обед и увидела, что мед-работник кормит маму винегретом! Потом Жанна заехала и увидела, что у мамы весь язык облеплен таблетками – она не могла их проглотить, а их все продолжали совать в рот… Жанна пошла на пост и поинтересовалась, почему больной не обрабатывают язык. «Возьмите и обработайте!» - ответили ей. В кале появилась кровь, ей было все хуже и хуже. Три дня мама ничего не ела и не пила, после этого ее подняли в реанимацию и поставили подключичный катетер. А тот, что стоял в вене, вынули. Рука начала сильно кровоточить, я попросила перевязать, так медсестра накрутила бинт как попало, а кровь не остановила. Потом к соседке по палате пришла внучка-санитарка и перевязала маму заново, как положено.
Когда я после маминой госпитализации спрашивала Кокорина, нельзя ли пригласить к ней гинеколога (была такая необходимость), раз уж она находится в стационаре, он развозмущался, что мы, родственники пациентов, относимся к врачам, как к обслуживающему персоналу. А они? Они как к людям относятся?!

К лечению приступают долго, зато вскрывают быстро

- Мама умерла вечером 20 марта, вскоре после моего ухода. Мне позвонили, сообщили о смерти и сказали, что 21-го в 12:00 будут решать вопрос о вскрытии. Я приехала, собираясь настаивать на судмедэкспертизе, но мне сообщили, что тело уже вскрыли. Санитар сказал, что я должна заплатить 2200 рублей, но квитанцию мне не дадут. Опасаясь, что маму бросят где-нибудь вместе с бродягами, как безродную, я заплатила. В свидетельстве о смерти написали: «Легочная эмболия с упоминаниями об остром легочном сердце. Флебит и тромбофлебит других глубоких сосудов нижних конечностей».
Я написала в администрацию президента, в Минздрав РФ и министру здравоохранения Иркутской области Николаю Корнилову, описав все, с чем мы столкнулись в больнице. Отправила письма с уведомлением 4 апреля. 16-го получила ответ из администрации президента: «Обращение рассмотрено и направлено в Минздрав в целях объективного и всестороннего рассмот-рения». 19-го пришло письмо из Минздрава РФ о перенаправлении моего обращения в департамент организации медицинской помощи и санаторно-курортного дела, затем из департамента мне сообщили, что обращение направлено в Федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения. Из областного Минздрава по сей день – ни слова, только уведомление о получении письма пришло. Я дважды звонила на областную «Горячую линию», там мне сказали, что родственники должны самостоятельно менять памперсы и подмывать больных. А что делать одиноким пожилым людям? Я не раз, приходя навестить маму, выносила «утки» ее соседок по палате – медработникам до комфорта пациентов дела не было.

Аллергия на белые халаты

- Папа больше года стоял в очереди на помещение в стационар, пока у него не началась старческая пневмония. Его тоже увезли на «скорой» с диагнозом «пневмония, ишемия». Он 3 дня лежал в кардиологии, в палате интенсивной терапии – там санитарочки хорошие были, внимательные. Потом ему стало легче, он начал хорохориться: принесите мне палочки, я ходить буду! Его отключили от аппаратуры, а ночью произошел ишемический инсульт, правосторонний паралич, и он впал в кому. Папу перевели в реанимацию. Я пришла навестить его и увидела, что он такое движение губами делает – явно пить хочет. Сказала санитарке, а назавтра увидела, что на стойке для капельниц закреплена полуторалитровая бутылка с водой, к которой присоединен катетер. А в горле у папы булькает! Напоили! Я думаю, что он просто захлебнулся, когда ему убрали подголовник. Разумеется, в свидетельстве о смерти написали другое: «ишемический инсульт в правой гемисфере».
Я детям сказала: случись что, не вздумайте меня в больницу отправлять! Я на челюстях оттуда выползать буду! На ГБ-5 можно смело вывеску менять на «хоспис» - если кто-то стремится умереть, там в этом помогут. Я после всего пережитого испытываю приступ ненависти и отвращения, если узнаю, что мой собеседник – медик…

Социальная поддержка… за полтинник

- Меня до крайности возмутила реакция совета ветеранов БЛПК. Мои родители были заслуженными ветеранами труда, они строили этот город и всю жизнь отдали предприятию, у них было множество наград и благодарностей. Каждый год они исправно платили членские взносы (50 рублей) в ветеранскую организацию, чтобы им ежеквартально перечисляли по 300 рублей. Когда умер папа, я обратилась в совет с просьбой о материальной помощи - на похороны. Обещали рассмотреть и через полгода дали 600 рублей! А после смерти мамы спросили, работает ли кто-то из нашей семьи на БЛПК, и, услышав «нет», вообще отказали в помощи. Не дали даже эти несчастные квартальные 300 рублей, сказали: «На момент выплаты адресат уже умер».